Его рывок никого не удивил, фигуры двигались, словно слепые, только напряжённо раздували ноздри ему вслед. Он махом поднялся по раскисшей, вяжущей ноги насыпи, прислонился к холодному и мокрому камню мостовых бортов и перевёл дух. Глянул вниз, на берег. Там всё опять двигалось в том же ритме и темпе, как будто он минуту назад и не мчался, расталкивая прохожих.
Кто-то тронул его за рукав, Гай вздрогнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. Это был Поль, всё так же безмятежно дымящий тонкой папироской, которая, казалось, приросла к углу его рта. Он с каким-то брезгливым радостным презрением прищурил глаза и спросил:
– Зачем вы пошли с нами, Гаевский?
Гай замешкался, растерялся, и, повинуясь вопросу, настоятельно читаемому в лихих глазах Поля, пролепетал:
– Так меня же позвали…
– И вы всегда идёте туда, куда вас зовут? – голос лагира звучал уже издевательски.
Гай понимал, что вот прямо сейчас он должен оскорбиться и, может, даже дать по морде этому наглому Полю. Но время текло так непривычно медленно, и обстановка виделась ему настолько более чем странно, что Гай решил проглотить обиду.
– А кто они все? – миролюбиво переводя разговор на другую тему, он махнул рукой в сторону призраков, «гуляющих» по берегам несуществующей реки.
– Пленники Негли, – пожал плечами Поль, словно ему приходилось объяснять всем известные вещи. – Спасённые Неглей.
– Негли? – переспросил Гай.
– Похороненной заживо реки, – ещё более непонятно уточнил его странный собеседник. – Вас когда-нибудь хоронили заживо, Гаевский?
Поль засмеялся своей дурацкой, совершенно несмешной шутке, а Гай невзначай понял, что ни разу не видел, чтобы тот брал новую папироску или прикуривал. Казалось, что уже несколько часов, пока длится этот то ли сон, то ли кошмар наяву, в углу рта Поля дымится всё одна и та же тонкая, дамская, изящная палочка для курения. Лагир почувствовал, что Гай его не понял, и добавил ещё:
– Река разливается во время дождей, вырывается из своей могилы. И мстит. И все души, что унижены и погублены на её берегах, тоже выходят на поверхность.
– А.…вы? – Гай спросил, леденея от собственной дерзости. Но Поль ответил довольно благодушно:
– А мы что? Как мы можем быть исключением? Но…
Лагир вдруг хитро и по-свойски подмигнул Гаю.
– Всем хочется быть исключением, так ведь? Явлением уникальным и выпадающим из общих норм и правил. Только не у каждого на это хватит мочи и внутренней силы. Так вот что я вам скажу, Гаевский. В такие ночи, как эта, если повезёт, можно стать исключением. Негля не против.
Гай подумал, что совершенно спокойно, будто так и должно быть, разговаривает сейчас с кем-то вроде призрака. Но даже это осознание не вывело его из тягучего транса, где всё – и мысли, и движения, и намерения – превращались в тягучее, липкое варенье. Они помолчали немного, взирая сверху на силуэты, потерянно двигающиеся вдоль зданий внизу.
– Пойдёмте со мной, – сказал Поль, решив, очевидно, что разъяснений с Гая хватит. – Делать вам тут, право слово, абсолютно нечего.
Он быстро и размашисто отправился к насыпи, чтобы спуститься с моста, уверенный, что собеседник беспрекословно пойдёт за ним. На спуске Гай поскользнулся, испугано скатился по глинистому откосу вниз, кажется, сильно разодрал руку. Из-за налипшей грязи глубины царапин не просматривалось, но кровь сочилась сквозь земляную корку. Поль резко остановился, повернулся к барахтающемуся на земле Гаю, который больше всего на свете боялся сейчас упасть в эту мутную, мёртвую реку, протянул ему руку с выражением брезгливости на лице.
