Мгновение истины. В августе четырнадцатого - страница 52

– Господин подполковник, его величество император приглашает вас на обед, – торжественно объявил он.

Несмотря на всю напряженность внешнеполитической обстановки, которую шеф германской разведки ощущал, можно сказать, физически (у него с утра в предчувствии чего-то страшного, непоправимого щемило сердце), и огромного потока информации, которую необходимо было срочно проанализировать, он не мог отказаться от приглашения кайзера.

Небольшая облачность предвещала жаркий и солнечный день, и потому экипаж судна заранее растянул над креслом, больше похожим на трон, парусиновый полог. И вовремя, потому что вскоре на палубу в сопровождении флаг-офицера вышел сам император. Черный адмиральский мундир плотно облегал его полное тело, правая, здоровая, рука в белоснежной лайковой перчатке твердо сжимала цейсовский бинокль, левая, сухая, была заложена за спину. Удобно устроившись в кресле, Вильгельм с явным удовольствием стал наблюдать за гонками. Флаг-офицер, стоя рядом, со знанием дела что-то объяснял ему, указывая на вырвавшиеся вперед яхты.

Заметив стоявшего на самом солнцепеке Николаи, кайзер жестом указал ему место около себя. Флаг-офицер, предвидя интерес подполковника к регате, протянул ему бинокль. Но к его удивлению, тот, вместо того чтобы любоваться легкими и быстроходными судами, спешащими к финишу, начал тщательно и скрупулезно осматривать окрестности, словно там могли затаиться потенциальные враги кайзера и империи. И вскоре нашел их. В виде двух британских дредноутов, которые грозно чернели мористее, в северной части залива. Николаи знал, что среди почетных гостей кайзера на регате присутствовал Первый лорд британского Адмиралтейства Уинстон Черчилль, и потому, не задерживаясь на военных кораблях, перевел бинокль поближе к берегу. Ему на глаза сразу же попали десятки парусных судов и суденышек, которые летели по волнам наперегонки. Напротив Фридрихсортенского маяка яхты делали поворот и устремлялись к финишу, обозначенному оранжевым буем, болтавшимся на волнах между «Гогенцоллерном» и причалом у входа в канал.

Впереди на всех парусах неслись две британские яхты. Это вызвало у кайзера явное недовольство.

– Ферфлюхте хуре! – проворчал он. – Вновь эти несносные англичане хотят отобрать у нас главный приз! – и, негодуя, добавил: – Проклятый лорд, сначала выражал желание быть приглашенным на Кильскую неделю, а теперь хочет увильнуть от встречи со мной. Но, ничего я достану его и на дредноутах, – грозно промолвил он.

Склянки отбили три часа пополудни. Николаи, не обращая внимания на ворчание императора, оторвав взгляд от регаты, продолжал осматривать прибрежную акваторию. Его сразу же заинтересовал паровой катер, который бесстрашно пересек курс приближающихся к финишу яхт и вскоре подошел к выстрелу «Гогенцоллерна». Какой-то офицер, явно генштабист, чтобы привлечь к себе внимание и получить разрешение на швартовку, отчаянно махал над головой руками.

Флаг-офицер сразу же доложил об этом кайзеру и увидел, как тот недовольно шевельнул левой рукой, давая знать, чтобы его оставили в покое.

Но настойчивый офицер, несмотря на полученный отказ в швартовке, начал махать над головой какой-то бумажкой, но видя, что и это не вызывает у приближенных императора особого интереса, он вложил бумагу в свой портсигар и метнул его на палубу прямо к ногам кайзера. Император запоздало дернулся, словно это был фугас. Но флаг-офицер успел закрыть портсигар своим телом.