Прогибы спины, безумие одурманенного взгляда, пальцы и губы – херачило неимоверно и даже необъяснимо. Изголодался по ней. Не по сексу, которого действительно с прошлой встречи с ней не было ни с кем, потому что не хотел никого кроме неё. Закрывал глаза и видел перед собой, дрочил вспоминая то немногое что получил, фотку ту изучал, что была у меня в телефоне, с той презентации моей книги в начале февраля. Хотя так-то и фотка не нужна – яркой была в сознании, звёздочка, наваждение, маленькое доброе приведение, моя сладкая, мягкая девочка. И я не мог себе сказать, что она не девочка, потому что сквозило в ней – острая наивность, чистота такая, потрясающая, при этом смешанная с моим похотливым на деле желанием её тела, желанием её страстного возбуждения, но и чего-то ещё, неуловимого, потрясающего, с другого уровня восприятия, чувственности. Похрен. Хорошо. Просто охуенно.
Уснул уткнувшись в неё, полностью отдавшись этому раздраю, словно взорвало меня и никогда не собрать – я сам стал целой галактикой, созданной только для одной этой звёздочки светившей внутри неё.
Проснулся от того, что она тихонько пыталась от меня отделиться.
— Ты куда? – подорвался я, всматриваясь в светящиеся стрелки своих часов. — Три ночи…
— Мне нужно на поезд, – прошептала она, хотя чего шептать… впрочем и это меня оглушило.
— Поезд? – спросил, не хрена не понимая.
— Да. У нас с Женей поезд в пять утра.
А я смотрел и у меня холодом внутри всё пошло. Почему надеялся, что она останется со мной навсегда?
Ведь эта мерзкая мысль, такая болезненная, занозой была внутри… я топил, давил её, прятал от себя. Почему считал, что это будет легко? Почему думал, что мне будет просто быть с ней вот так, мимолётом, моментом, и потом отпускать куда-то в пустоту, в холод, потому что не хотел думать, что там лучше, чем здесь, со мной. Там она не пишет, не творит, не летит… А я же действительно ничего не узнавал о ней, потому что боялся, что узнаю и буду рвать и метать. Даже имени не знал. Хотя вот там её рюкзак со скудным набором вещей и в нём есть её паспорт, наверняка же есть, и я могу узнать о ней всё – имя, имя мужа, имя или имена детей, адрес, реальную дату рождения.
— Прости, – шепнула звёздочка.
— Почему?.. Ладно не отвечай. Всё хорошо, – выдавливал из себя каждое слово, проходящее сквозь меня с невыносимой болью и обречённостью моего положения. Я не мог поменять правила этой игры… или мог? Немного? — Два часа до поезда, я закажу вам такси.
Это ж Нижний в самом деле, не столица, три ночи – четыре утра… пробки что ли можно найти?
— Костя…
— Просто… – я притянул её к себе, утопая в горечи, утыкаясь лицом ей в волосы, — думал, что у меня будет утро…
— Ты не много потерял, я утром страшная и старая, – возразила она, пытаясь пошутить.
— А давай… можно… в Питере, ты же приедешь? – спросил с такой надеждой, но при этом понимая, что до этого злосчастного Питера ещё столько времени… месяц – я загнусь без неё!
— Ну, я… – и нет, попытку эту я не вынесу тоже.
— Звёздочка… – простонал шёпотом. Так хотел, чтобы поняла меня.
— Да, я хотела, мы с Женей хотели.
— И, – вот же как можно у человека всё внутри потушить, сомнение это, паузы, а потом раз и снова горит, ярко, потому что брызнули розжигом, — если заранее, то ты можешь взять билеты на позднее, ну, в смысле не на утро? Или, если важно, я могу оплатить за билеты, если позднее дороже стоят.
