Перед тем как зайти в подсобку, он огляделся. Аш~шад все это время держался рядом, но теперь, вместо того чтобы последовать за ним, лишь покачал головой и молча встал у двери.
Лукас проскользнул внутрь. Пинки сидела на скамейке в раздевалке персонала, одна в темноте. Она ежилась от холода, завернутая в толстый плед и желто-черное полосатое пончо ӧссеанина. На глазах у нее лежала мокрая тряпочка, которая выглядела не слишком чисто. Пинки опиралась плечом о стену и тихо, хрипло и устало всхлипывала. Лукас склонился над ней и взял ее за руку.
– Я тут, Пинкертинка.
Она судорожно обхватила его за шею.
– Лукас! Ты… за мной… пришел, – выдавила она из себя.
Зубы у нее стучали.
Лукас сел рядом и уложил ее к себе на колени. Снял с лица раскаленную тряпочку и бросил в ведерко со льдом, которое стояло рядом.
– Не надо, – пробормотала Пинки и спрятала лицо в пончо.
– Я только приподниму тебе веко. Так нужно, Пинки.
Лукас говорил настолько бескомпромиссным тоном, что она подчинилась почти без боя. Когда он увидел окровавленный белок глаз, у него засосало под ложечкой. Ему показалось плохой идеей сообщать Пинки, что она сильно рискует ослепнуть; но он понимал, что ее нужно отвезти к доктору. Срочно. Пока не начнется карусель из головокружения, тошноты и потери сознания. Он выжал тряпочку и снова приложил ей к глазам.
Пинки выдохнула.
– У него… у него был… серебряный треугольник, – выдавила она.
Лукас погладил ее по волосам.
– Я знаю.
– Я сказала… сказала ему… Боже, ты никогда меня не простишь.
– Послушай, в трёигрӱ всегда есть кое-какая проблема со свободой воли, – заверил ее Лукас. – Ты можешь встать?
– Не-е-ет.
Лукас посмотрел на дверь. «Аш~шад».
Сработало. Боже – к его собственному удивлению и ужасу – дверь распахнулась через секунду. Аш~шад совершенно бесшумно подошел к ним. И прижал палец к губам.
«Нужно отнести ее в такси. Можешь помочь ее поднять?» – думал Лукас.
Аш~шад покачал головой. Затем встал на колени и запустил пальцы в волосы Пинки. Потом положил руку ей на глаза.
– А-а-ах! Как ты это делаешь, Лукас? Так приятно, – выдохнула Пинки.
Лукас хотел все объяснить, но его поразил следующий энергичный жест Аш~шада. Фомальхиванин снял с Пинки тряпочку, плед и пончо и расширил свою шаманскую деятельность от волос до самого живота.
– Пинкертинка, только не открывай глаза, пожалуйста, – сказал Лукас, подыгрывая.
И тут же увидел, как Аш~шад хитро улыбается.
Минут через десять фомальхиванин медленно убрал руки, кивнул Лукасу и тихо отступил.
– Хорошо. Теперь попробуй встать, – сказал Лукас.
Пинки поднялась.
– Мне… уже лучше, – удивленно сказала она. – Как ты это сделал?!
– Это не я.
Лукас посмотрел на фомальхиванина.
Пинки обернулась.
– Ты! – взвизгнула она.
Ее лицо скривилось от отвращения. Она тут же бросилась к Лукасу и обхватила его шею руками, будто это был вопрос жизни и смерти.
– Почему ты ничего не сказал?! – всхлипнула она. – Боже, ты позволил ему прикоснуться ко мне! Как ты мог так со мной поступить?!
Лукас окаменел и проглотил все возможные язвительные ответы. Женская иррациональность – это один из видов природных катастроф; мудрый мужчина выносит подобное бедствие стоически, потому что знает, что с этим ничего не поделать.
– Нужно уезжать, Пинкертинка, – только и сказал он. – Зӱрёгал, вполне возможно, где-то нас поджидает. Попробуй собраться. Ты можешь идти?
Пинки передернуло.
– Зур… зур… господи, я уже… Лукас, скажи, он больше никогда не будет на меня смотреть?!
