Мифология пространства древней Ирландии - страница 45

Его смерть, так же как смерть Кармуна, фиксирует место и дает ему имя. История Дало в отличие от истории пяти героев, открывших дороги, принадлежит к тому типу старин мест, где время манифестации – это не время знания, а время смерти. Предания об основании или происхождении мест, которые следуют шаблону рассказа о насильственной смерти (или расчленении) и последующем наделении именем места смерти, широко распространены в ранних ирландских прозаических повестях. Часть из них – это предания о смерти героев, и история Дало представляет собой подобное предание.

Эта редакция диннхенхас содержит два независимых варианта истории о наделении дороги именем, как это часто бывает в старинах мест и в раннеирландской литературе в целом. Можно утверждать, что такие вариации отражают трансформационную стадию между традиционным типом памяти и позднейшей письменной памятью. Кроме того, здесь, как писал А. Ф. Лосев, могут просматриваться «разные степени реальности»[194] или разные уровни реальности, ведь греки из Скифии и семь провидцев для компилятора, записавшего текст диннхенхас, были одинаково реальны.

Вторая версия диннхенхас упоминает семь мифических провидцев (sechtor fáith), и Дало – один из них. Слово fáith (как в Laud 610, в «Лейнстерской книге» стоит среднеирландская форма fáid) означало в древнеирландском «провидец, пророк». Соответствующее слово, упомянутое Страбоном, – ούάτειζ (мн. ч.); согласно этому греческому автору (География, IV, 4) ούάτειζ объясняли природные явления и осуществляли жертвоприношения как настоящие кельтские жрецы. Латинское слово vates «провидец, поэт», часто используемое в литературе для обозначения тех же самых персонажей среди галлов, происходит от одного и того же индоевропейск. корня *wat-, что и ирландское fáith[195]. Fáith в ранней ирландской литературе обозначает как дохристианского провидца, пророка, друида, так и библейского пророка и христианского святого. В нашем фрагменте fáith определенно используется в первом значении.

Число семь играет важную роль в кельтской мифологии, его роль сравнима с ролью числа пять. Есть несколько групп, состоящих из семи персонажей, упомянутых в кельтских текстах. Только семь человек из экспедиции Брана в Ирландию возвратилось в Британию, согласно второй ветви «Мабиноги», «Бранвен, дочь Ллира» («Branwen uerch Lyr»), такое же число воинов вернулось из экспедиции в Каер Сидди, упомянутой в валлийской поэме «Добыча из Аннувна» («Preiddeu Annwn»). Мы снова встречаем «семь провидцев (пророков)» в ранней ирландской литературе, когда семь провидцев (secht fáthi) предсказывают рождение Конхобара за семь лет до того, как он был рожден, как сказано в «Повести о Конхобаре, сыне Несс» («Scéla Conchobair maic Nessa»)[196]. Вероятно, феномен «семи провидцев» был прекрасно известен аудитории, являясь еще одним «гравитационным центром», объединяющим разные предания. Важно, что манифестация и наделение именем Шлиге Дала в этом варианте связаны с провидцами, персонажами, ассоциируемыми с вдохновением и знанием: здесь мы видим одну из возможных ассоциаций дорог со знанием. Похожий феномен семи мудрецов Рима или Греции или семи советников присутствует во многих литературах: от индийской (семь ведийских риши-«мудрецов» и