Мифология советского космоса - страница 13

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/b/b5/Ciolkovskij-korolev.jpg

Рис. 1. «Связь времен», памятник Константину Циолковскому и Сергею Королеву в Калуге. Скульптор А. Д. Леонов, 2011, бронза.

Паломничества в Калугу ради встречи с великим человеком стали ретроспективно рассматриваться в качестве «обряда посвящения» для любой крупной фигуры среди инженеров-ракетчиков. Символическая связь с Циолковским, канонизированным советским государством, играла важную роль в легитимации их предложений в глазах представителей власти. В 1952–1953 годах в автобиографических материалах, сопровождавших его заявки о вступлении в Коммунистическую партию и Академию наук СССР, Королев писал о личной встрече с покойным визионером как об отправной точке своего интереса к ракетной технике. Даже несмотря на то, что с Циолковским он встретился лишь однажды во время приезда последнего в Москву в 1932 году, история позднее была приукрашена настолько, что появилось яркое воспоминание Королева о посещении им Циолковского в его доме в Калуге – посещении, которого, очевидно, никогда не было65. В частном порядке Королев признавал, что едва помнил Циолковского и что основным источником воспоминаний была его собственная «фантазия»66. Однако официальная канонизация Циолковского и возрождение его наследия играли существенную роль в легитимации идеи изучения космоса в послевоенном Советском Союзе. Превратив созданный государством миф в личное воспоминание, Королев смог представить свои космические проекты как дело государственного престижа и в конечном счете вскоре после 100-летия со дня рождения Циолковского получить разрешение властей на запуск Спутника67.

В историографии периода холодной войны популярный советский дискурс о науке и технике считался частью пропаганды, однако Сиддики убедительно продемонстрировал необходимость пересмотра этого упрощенного представления. История Спутника показывает, что советское увлечение космосом зародилось в группах энтузиастов космических полетов, имевших широкие связи и высокое положение; они использовали государственные медиаканалы для продвижения своей повестки, которая имела мало общего с политическими и идеологическими приоритетами государства. Более того, нельзя сказать, что массы лишь пассивно воспринимали навязываемую властью пропаганду. Массовое советское увлечение темой полетов в космос напрямую повлияло на принятие властями решение о запуске Спутника. Обнаружив, что в данной ситуации движущей силой был не бюрократический аппарат, а неформальные сети энтузиастов космоса, Сиддики показывает, что советское государство скорее следовало за массовой увлеченностью изучением космоса, а не направляло ее.

Как только пропагандистская ценность космических достижений стала очевидна, партия и правительство запустили непрерывную кампанию по укреплению и развитию увлечения космосом. В дискурсе изучения космоса начали преобладать хрестоматийные образы и клише, которые неутомимо воспроизводились советской пропагандистской машиной.

Всю космическую программу публично представляли несколько слетавших в космос космонавтов – как буквально, стоя на трибуне Мавзолея Ленина рядом с текущим руководителем партии, так и символически, в медийных репрезентациях. Организованные мероприятия вроде церемоний встреч в аэропорту «Внуково» и появлений у мавзолея создавали знаковые образы космической эпохи, широко распространявшиеся телевидением, газетами, на плакатах и почтовых открытках. Появляясь рядом с космонавтами, советские руководители купались в лучах их славы и одновременно наполняли историческую летопись образами с конкретным политическим смыслом. Когда руководители менялись, эту летопись приходилось соответствующим образом корректировать. В хрущевскую эпоху в документальных съемках послеполетной торжественной встречи Гагарина он всегда оказывался рядом с Хрущевым; сцены без Хрущева безжалостно вырезали из видео. Когда же к власти пришел Брежнев, режиссерам пришлось делать обратное: они изымали кадры с опальным Хрущевым и вместо них доставали ранее вырезанные сцены, чтобы сделать из них новый визуальный канон