– Что, Сергей, отвык от водочки-то? Афонька, сгоняй на кухню, принеси рассолу!
Я ощупал карманы и обнаружил, что оба пистолета на месте. От сердца немного отлегло. А где автомат?
– Не суетись, – сказал Сидор, – то, о чем ты подумал, уже спрятали. Эту вещь под полой не пронесешь, даже если приклад отпилить. Слушай, Сергей, ты не одолжишь мне один из… ну, ты понимаешь?
Я кивнул, огляделся по сторонам и обнаружил, что нахожусь на сеновале, а вокруг снуют крестьяне и купцы. Я сделал усилие над собой и встал на ноги. Пошатнулся, но устоял, хотя для этого пришлось облокотиться на Сидора. Пистолет системы Стечкина незаметно перекочевал из-под полы моей дубленки под полу дубленки Сидора. Он присвистнул:
– Ты точно ничего не перепутал? Ты дал мне тот, который больше.
– Не обольщайся, – улыбнулся я. – Он предназначен для опытных бойцов, а для нас с тобой это просто пугач. Когда будешь из него стрелять, будь готов к тому, что промажешь.
– Понятно, – ухмыльнулся Сидор. – А я уж подумал, что ты с похмелья добрый… Афонька! Ты где пропал?
Афонька притащил рассол, и мир стал заметно четче.
7
Первое препятствие ожидало нас у выхода с постоялого двора. Перед воротами выстроился десяток стрельцов в полном вооружении, сзади маячили черные рясы монахов. Путешественники толпились посреди двора, лошади ржали, люди нервничали.
– Запомни, – сказал Сидор, – ты идешь с нами от самого Харькова. Потребуют клятву, скажешь так: клянусь, что сопровождаю сей караван с начала похода. Понимаешь, – он хихикнул, – наш поход на самом деле только начинается.
– Что ты имеешь в виду? – не понял я.
– То, что мы везем из Харькова, гораздо менее ценно, чем ты и твои игрушки. Поэтому можно считать, что поход начался только что.
– Понятно. Монахи подумают, что я говорю одно, а на самом деле будет совсем другое. Здесь так часто делают?
– Постоянно. А ты что, раньше никогда не приносил обманные клятвы?
– Никогда. А это точно подействует?
– Подействует, не сомневайся.
Строй стрельцов покачнулся, вперед вышел монах в высоком клобуке и с большим золотым крестом на груди. Видать, не простой монах.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – пророкотал он хорошо поставленным басом, прямо как генерал на параде. – Всем, владеющим словом, повелеваю выйти вперед.
Я обратился к кресту, и, к моему удивлению, он легко ответил. Я спросил, можно ли считать меня владеющим словом, – крест хихикнул и заявил, что это спорный вопрос. Я уточнил: могу ли я принести смертную клятву, что не владею словом? Крест на мгновение задумался, а потом сообщил – могу, надо только твердо решить для себя, что сам я словом не владею, а владеет им крест, и тогда можно смело приносить любую клятву.
Я не вышел вперед, и никто не вышел. Сидор толкнул меня в бок, но я посмотрел на него уверенно: знаю, что делаю, говорил мой взгляд. Сидор отвернулся.
– Всем, имеющим пищали и кулеврины, также повелеваю выйти, – продолжил монах.
Стрельцы дружно сделали шаг вперед, монах обернулся и досадливо произнес:
– К вам это не относится.
Стрельцы сделали шаг назад, пряча на лицах довольные улыбки. Наверное, в любом мире нет для солдата большей радости, чем точно исполнить дурацкий приказ командира – и чем глупее приказ и нелюбимее командир, тем больше радость.
Я наклонился к Сидору и прошептал ему на ухо:
– Эта штука правильно называется автомат. Если потребуют, можешь смело клясться.
