Из воспоминаний С.А. Торнау о боях под Ивангородом в октябре: «Окопы местами были настолько близкими от неприятеля, что малейшее движение на участке 11-й роты, при которой я находился, вызывало немедленную стрельбу со стороны противника. С наступлением темноты неприятельские стрелки стреляли даже на огонек от папиросы, в чем я лично убедился, когда, высунувшись из окопа с папиросой в зубах, был тотчас же обстрелян неприятелем».
Похоже описывают участники бои под Краковом: «Положение нашей роты на позиции было очень тяжелое – только на правом фланге стрелки были укрыты канавой и валиком аршина в полтора высотой, на остальных же участках люди были расположены в одиночных “лунках” на дистанции от 5 до 10 шагов друг от друга… Несмотря на очевидную невыгодность нашей позиции, мы, до самого вечера (4-го ноября) буквально не давали австрийцам возможности высунуть голову из их отличного окопа (когда мы потом его заняли, то нашли около 90 трупов с головными ранениями)».
На Западном фронте в ряде случаев расстояние между противниками не превышало 20 ярдов.
Уже в изданной в конце сентября 1914 г. инструкции германское командование указало, что оборонительные позиции должны строиться в виде трех линий узких окопов, в 100–150 м одна от другой, с ходами сообщения. Французы и русские первоначально настаивали на прерывчатых позициях.
Успенский вспоминал, что в ноябре после удачных вылазок немцев были присланы с тыла прожекторы и саперы с материалом для устройства перед окопами настоящих проволочных заграждений, «на проволочные заграждения стали вешать самодельные колокольчики, жестяные банки от консервов и т. п., чтобы они своим звуком при прикосновении к проволоке выдавали противника».
В декабре 1914 г.: «Окопы обмотались и заплелись проволокой. Всюду из окопов были прорыты ходы сообщения в укрытые от взоров противника места. В окопах строились землянки. Делалось это так: вырывалась за окопом четырехугольная яма глубиной в сажень и больше, смотря по тому, как позволяло подпочвенное состояние грунта. В углах ставились столбы, на которые клались перекладины. Верх застилался дверьми, досками, жердями и засыпался слоем земли, полученной от выкапывания ямы для землянки. Такого рода убежища рассчитаны были главным образом с целью укрыться от непогоды и от случайной шрапнели. Граната и тяжелые снаряды беспрепятственно разрушали такого рода постройки».
Зимой 1914 г. в траншеях Западного фронта ручные помпы должны были работать день и ночь, откачивая воду, стоявшую по колено и выше. Саперы были в грязи с головы до ног.
Как отмечал после войны Е.Н. Сергеев, в апреле 1915 г. в Галиции открытое расположение бойниц русских окопов позволяло австрийцам располагать одиночных стрелков в ровике впереди окопа и, оставаясь совершенно скрытыми травой, на уровне земли, держать на прицеле любую бойницу. При первом же появлении в бойнице головы солдата в эту голову неминуемо всаживалась пуля, а сам стрелок по ровику быстро менял позицию.
Из воспоминаний В.Г. Федорова: «Все бойницы в окопах закладывались днем кирпичами и камнями. Я хотел было вынуть один из кирпичей, чтобы лучше рассмотреть расположение противника, но меня тут же остановили: – Что вы делаете, нельзя! Немец немедленно всадит вам пулю в лоб. Мне рассказали, что так погиб недавно офицер, приехавший из штаба».
Зимой 1916–1917 гг. германские снайперы на левом берегу Серета в Румынии буквально не позволяли поднять полголовы не только из-за бруствера, но даже в отверстие замаскированного подбрустверного пулеметного гнезда.
