Разумеется, Я. М. Фишман знал, что и зачем делал. И. С. Уншлихт был тогда на прямой связи с И. В. Сталиным. И как раз в этом время шла подготовка к немецким опытам по применению авиации для химического нападения, причем все на том же полигоне в Кузьминках (Москва), где шли биологические опыты. Кстати, отчитался по этим опытам И. С. Уншлихт в письме, направленном 31 декабря 1926 года И. В. Сталину в порядке новогоднего приветствия: «Опыты доказали полную возможность широкого применения авиацией отравляющих веществ».
В общем, отчет за год, подготовленный А. Н. Гинсбургом 12 ноября 1926 года, свидетельствовал о принципиальных достижениях в подготовке к биологической войне. Указывалось, что сразу же после образования лаборатория заказала зарубежное оборудование, которое начало прибывать в конце года. Тем не менее это не помешало начать решение задачи – «изучения возможности боевого применения бактериальных средств – самих бактерий и бактериальных токсинов». Автор подчеркнул, что важным полученное задание «должно считаться вследствие того, что за границей, безусловно, ведутся работы в направлении “бактериального оружия” и это оружие, вне всякого сомнения, будет применено в будущем, наряду с химическим, ввиду дешевизны его и тех колоссальных перспектив, которые оно открывает». К маю 1926 года лаборатория получила устойчивый и очень вирулентный штамм сибирской язвы, который был способен выдерживать 8–10 минут при 100 °C и выращивался на достаточно дешевой питательной среде. И этот штамм были испытан на многих видах животных не только в лабораторных, но и в полигонных условиях. Автор отчета подчеркнул, что легочная и кишечная формы инфекции приводят к 100 % смертности и животных, и людей. Кроме того, А. Н. Гинсбург отчитался о получении образца сухого (твердого) токсина ботулизма, долго сохраняющегося в сухом виде, хорошо растворяющегося в воде и имеющего «колоссальную убивающую способность» [91].
