– Плевать я хотела на ваше здание! Вы мне отвратительны со своим шантажом!
– Конечно, у вас есть право предпочесть суд и тюрьму.
– Да вы блефуете! Вы не сможете доказать, что я кого-то убила!
Я уже готова вцепиться ей в горло, но тут вмешивается С.
– Мила, прошу вас, ведь это и для вашего блага в том числе. Чтобы вы смогли жить – такой, какая вы есть.
– Не трогайте меня! Ненавижу лицемеров! Вы как пёсик у её ног! Мне вас жалко! Я ничего не буду делать для вас!
От крика мне немного легчает. Но в целом ничего не меняется. Пёсик, виновато улыбаясь, отступает назад. И теперь между мной и леди А. нет никакого буфера.
– Уведите её, – приказывает она. – Пусть судья Фарелл подпишет приказ о немедленном задержании. До суда она должна находиться под усиленной охраной. И позаботьтесь о пайке.
Леди А. поворачивается ко мне, продолжая обращаться к С.
– А среди заключённых распространите информацию: мисс Хант – опасная психопатка. Она похитила маленького ребёнка и расчленила его. Живого. И да, позаботьтесь, чтобы она не оказалась в камере одна.
Леди А. уже на пороге, готовая выйти из комнаты. Вдруг она останавливается и ослепительно улыбается, словно ей в голову пришла блестящая идея.
– А завтра проведите обыск у Нильса Стернберга. И пусть у него на кухне, в духовке, найдут обгорелые куски плоти – всё, что осталось от маленькой жертвы.
Она снова улыбается.
– Это превратит его в вашего сообщника, мисс Хант. Очень жаль. Такой милый молодой человек.
Я падаю на колени, у меня кружится голова. Лицо Нильса вертится вокруг с бешеной скоростью. Фотография, где мы смеёмся взахлёб. Тень ложится на его черты. Ледяные белые руки словно растирают меня в порошок.
– Подождите, – выдыхаю я.
Леди А. остаётся стоять спиной ко мне, но в её голосе я слышу удовлетворение.
– Мы не сомневались, что вы проявите патриотизм.
Машина бесшумно въезжает в железные ворота. Створки со стуком закрываются. Эхо гуляет по огромному двору, окружённому высокими бетонными стенами. С. только что снял повязку с моих глаз. Свинцовое небо грозит нас раздавить. В глубине двора возвышается шестиэтажное здание с небольшими зарешеченными окнами.
Я вопросительно смотрю на С.
– Это государственная тюрьма. Особо охраняемая часть. Здесь сидят серийные убийцы, люди с тяжёлыми психическими патологиями, опасные для самих себя и, разумеется, для окружающих.
С. обводит взглядом серые стены, похожие на крепостные, и три застеклённые сторожевые вышки.
– Наблюдение осуществляется с помощью камер и датчиков давления, вмонтированных в пол. Сторожевые вышки оснащены системами распознавания движения, которые фиксируют все подвижные элементы в радиусе трёхсот метров. В том числе за стенами, толщина которых двадцать сантиметров. Фиксация происходит днём и ночью. И даже в густом тумане.
Я обхватываю себя руками, пытаясь унять дрожь. То ли от его слов, то ли от холода меня всю трясёт. С. смотрит на часы.
– Через пятьдесят семь секунд все системы безопасности будут отключены.
– Зачем?
– Чтобы дать вам возможность проявить себя… показать, сможете ли вы служить родине.
Я гляжу на него с беспокойством.
– Вы будете меня проверять? Проверять мою способность?
– Через тридцать восемь секунд из здания выйдет человек.
– Нет, пожалуйста…
– Полгода назад он похитил семилетнего мальчика. Неделю продержал в каморке метр на метр, морил голодом и пытал. Потом убил и скормил своим бульдогам. Нашли только часть тела.
