– Да не ссы! – лениво, как сытый кот, проговорил Жора и щёлкнул орешек. – Сходишь, посмотришь медкарты, никакого криминала.
– Толь, бабка завтра одна дома будет, звала на чай. Давай, ну, чё ты? Нормально всё, – улыбнулась Таня.
Улыбалась она обольстительно и многообещающе, её мягкие руки, белая шея и пышная грудь сулили сладкие объятия. А Мамаев, не сводя с медика тяжёлого взгляда, медленно придвинул ему второй бокал пива, знал, когда и на что подсечь добычу. Толик застыл, чуть поглаживая ламинированную столешницу и чувствуя, как потеют ладони.
Пил бывший студент уже лет семь и до сих пор обманывал себя, что сам может «завязать». Но всё реже пересекался с прежними сокурсниками и преподавателями, которые когда-то были высокого мнения о его будущем в профессии. Компании заблудших и опустившихся стали более привычным кругом общения. Толик был готов кому угодно пространно жаловаться на несправедливость и тяжкую сиротскую долю, чтобы после впасть в привычное забытьё, потеряв в очередной раз в алкогольном угаре несколько дней жизни.
– Ладно, – обречённо выдохнул Демидов и, презирая себя за слабость, ухватил бокал пива, как спасательный круг.
Глава 2.
Зимний вечер уже набросил свою вуаль на шумный город. Лермонтовская улица – самый центр Ростова-на-Дону, тихий живописный район, летом утопающий в зелени, а сейчас заполненный синими тенями. Чистенькая новостройка свежего высотного жилого комплекса странно и неуютно соседствовала с приземистым зданием в потрескавшейся жёлтой штукатурке. «Центр судебно-медицинских и криминалистических экспертиз» – прочёл зловещую вывеску Демидов.
«Прям тебе знак судьбы: ноги в руки и не связывайся» – мрачно подумал он, но не нашёл в себе сил развернуться и сбежать.
Танька, крепко держа под руку Толика, уверенно прошествовала мимо консьержки. В холле напротив лифтов большое зеркало, Таня поправила причёску и смахнула мизинцем с нижнего века осыпавшиеся частички туши.
– Дом, правда, козырной, – согласился Толик, оглядывая чистый просторный лифт.
– Я что, обманывать буду? Козырной – не то слово, тут квартиры по двадцать лямов, я уже на сайте посмотрела! – подмигнула Танька, выходя на этаже и нажимая кругляшок звонка.
По ту сторону двери выключилась едва слышная музыка. Потом раздался шорох, лязгнула цепочка, провернулся замок и на площадку выпала узкая полоса яркого света.
– Кто там? – недовольно осведомился старушечий голос.
– Это я, Таня! – пропела Симонова. – Открывайте, Глафира Пафнутьевна!
– Ой, Танечка! – заохала бабка, дверь захлопнулась, снова загремела цепочка. – Проходи!
Умопомрачительно вкусно пахло ванилью и какао, Толик сглотнул мгновенно набравшуюся слюну. В узкой и длинной прихожей сразу стало тесно. Хозяйка – сгорбленная худая старушка, седые чуть в желтизну редкие волосы заплетены в тоненькую косу и заколоты на затылке булавками с жемчужинками. На ногах женщины матерчатые тапочки с вышивкой. Почти до пола длинное и закрытое тёмно-синее платье, а на плечах серая пушистая ажурная шаль. Вытянутая пожухлая шея в складках кожи и длинный нос делали её похожей на плешивую индюшку.
– Вот, Анатолий, прошу любить и жаловать, Глафира Пафнутьевна Гедиминова, – радостно улыбалась Таня, легко пожимая старухину руку и указывая на Толика. – А это наш сотрудник, парамедик, Демидов Анатолий Сергеевич!
Бабка уставилась мутноватыми глазами без ресниц, глянула остро и подозрительно, но мгновенно расцвела, улыбнувшись, и дряблое лицо расчертили тонкие штрихи морщин.
