Когда она одновременно со мной схватилась за ручку двери, почувствовал прохладную ладонь, накрывшую мою. Она не собиралась убирать руку, даже больше, с силой нажала на мою, желая открыть дверь сама. Но я специально не позволил ей сделать это. Ведь просил не командовать мной, но она снова пыталась это делать. Эмили со всей злости впилась в мою кожу ногтями, а потом отдернула руку, сдаваясь.
Пожалуй, стоило прекратить эту игру, пока она не зашла слишком далеко. Открыл дверь, пропуская девушку первой. Она бросила на меня недоверчивый взгляд, но все же зашла к Борисову передо мной, сразу же направившись к его столу. Я зашел следом и закрыл за нами дверь.
— Я обследовала капитана Кейдена, вот отчет, — кладя на стол листы, сказала она, — с ним все в порядке. Глеб, я вас оставлю, у меня дела.
Не дожидаясь ответа, Эмили развернулась и, обогнув меня, направилась к выходу. Лишь громко хлопнула дверью напоследок, отчего Глеб удивленно поднял на меня глаза.
— Вы хорошо постарались, молодой человек, разозлив моего самого спокойного сотрудника, — покачал головой врач и взял листы.
— Проверьте лучше за ней отчет, а то опять не то напишет, — кивнул я на бумаги. Видно было, что его забавляла вся эта ситуация, в то время как мне не до шуток. Я столько времени терял впустую из-за этих обследований.
Борисов читал первый лист, и в уголках его глаз появились сначала многочисленные морщинки, а потом мужчина захохотал. Что такого смешного он мог вычитать там? Неужели она опять написала какую-то чепуху?
— Что такое? — спросил резко.
Еще пара таких справок, и меня на самом деле отстранят от полетов. Эмили добьется своего. Я догадывался, почему она злится на меня. Надо будет все же поговорить с ней как-то и объясниться.
— Вот, — протягивая мне лист, — можете ознакомиться, — усмехнулся Борисов.
Пробежал глазами по тексту. Давление, пульс, температура, для меня тут не было ничего особенного. Пока глаза не дошли до строчки «Примечание».
«Плохое зрение, так как не видит дальше собственного носа. Плохой слух, так как слышит только себя. Лишенный чувств и этики придурок. Рекомендую отстранить от полетов, а лучше отправить домой».
— Надеюсь, это шутка? — скомкал одной рукой лист и швырнул на пол.
— Вот, можете ознакомиться с другим вариантом отчета, — протянул мне еще один лист.
Все данные повторялись, а в графе «Примечание» написано совершенно другое.
«Физическое и эмоциональное состояние капитана Р. Кейдена на отличном уровне. Разрешены полеты на сверхзвуковых истребителях. Плохие предыдущие показатели являются ошибкой в измерениях врача Э. Уотсон».
Она подписывала себе приговор последней фразой. Я поднял глаза на Глеба.
— Вы же понимаете, чем это ей грозит? Хотите дать этой бумажке ход? — ставя меня перед выбором, спросил он.
Черт, я был очень зол на нее. Тогда, в ее комнате, за ее выходку, готов был сам собрать ее вещи и отправить домой, но сейчас вспоминал слова из первой справки, и что-то не давало мне покоя. Что она имела в виду, написав это? Что я не вижу и слышу? Внутри все гудело от ощущения недосказанности. А сердце как никогда начало ускоряться, призывая меня не делать этого. Я покачал головой.
— Вы можете переделать? — бросил отчет ему на стол.
— Если вы этого хотите, то да, — кивнул Глеб.
— Я подожду, — садясь на стул, предупредил.
Глеб взял отчет и удалился.
Я же поднял скомканный ранее листок и развернул его, перечитывая строки.
