Что же с тобой случилось? Почему ты так реагируешь на невзгоды?
Потихоньку в моей душе начинает зарождаться надежда, что в желании (надеюсь, желании) этого богача помочь нам, нет слишком уж корыстных целей.
– О, вот и Ева принарядилась! – из спальни выходит папа и улыбается, – Девочки, какие же вы у меня красавицы!
Он обнимает нас с мамой, и я впервые за долгое время чувствую, что мы вновь становимся настоящей семьёй.
По щеке катится слеза, но не от горя. А от чувства настоящего счастья.
– Я вас так люблю, – шепчу я, и мать гладит меня по волосам.
Эту идиллию резко прерывает отец.
– Ну всё, всё, хватит нежностей! Нас уже ждут.
Что?!
Кто нас ждёт?
– Мы поедем не сами? – недоумённо смотрю на папу.
– Конечно же, нет! Важный господин в курсе, что по правилам этикета тот, кто приглашает гостей, тот и отвозит их.
Что-то я не слышала о таком. Чувствую, как по спине пробегает холодок. Второй раз за день придётся ехать непонятно с кем.
– А ты уверен, что это безопасно?
Отец явно видит в моём взгляде недоверие. И поэтому спешит заверить меня, что всё хорошо и нам ничего не угрожает.
Но что-то в его голосе меня напрягает. Он слишком взбудоражен.
Надеюсь, он не будет принимать опрометчивых решений…
На улице нас уже ждал автомобиль. Однозначно, очень дорогой.
Кончиками пальцев аккуратно касаюсь мягкой кожаной обивки задних сидений. В темноте не могу разглядеть всё, но в воздухе витает как будто бы знакомый запах.
От волнения и тревоги к горлу подступает ком. Меня мутит, и я пытаюсь себя успокоить.
Так, Ольшанская. В любой дорогой машине так пахнет. Тебя ещё не отпустила утренняя ситуация. Не может быть таких совпадений.
Это не может быть ЕГО машина.
Или всё-таки может?
Отец на переднем сидении пытается разговорить водителя, но тот молчит и везёт нас по трассам вечерней Москвы, освещаемой бесчисленным множеством маленьких фонариков.
Я ведь не уточнила даже, куда мы едем!
Эта мысль возвращает меня в реальность, и я решаю взять дело в свои руки.
– Извините, – робко обращаюсь к водителю, – Вы можете сказать, куда мы едем?
Куда делась вся твоя решимость, Ольшанская?
– В ресторан, – не отрываясь от дороги, угрюмо отвечает мужчина в деловом костюме.
– А в какой? – не унимаюсь я.
– Амалия.
Сердце ушло в пятки. Меня же уволили оттуда несколько часов назад! Что я скажу Камилле Валерьевне, когда она меня увидит! Хотя, почему меня должно это волновать теперь?
Остаток пути едем молча. Каждый погружён в свои мысли. Через десять минут нас высаживают, и мы торопливым шагом заходим в ресторан.
Не могу не заметить, что девочки-официантки косо на меня смотрят. Хостес проводит моих родителей к столику, а я мешкаюсь на входе, о чём сразу жалею.
– Ольшанская, что ты тут делаешь?
Разумеется, я не могла не встретиться с управляющей. Камилла Валерьевна, собственной персоной.
Вот язва! Не может просто пройти мимо, или хотя бы промолчать!
– Не знала, что у твоей семьи остались деньги на посещение таких мест, как наш ресторан. Сама ведь знаешь, какие тут цены.
Настоящая ехидна. Умеет же давить на больное.
В какой-то момент мне стало так омерзительно от общения с ней, что по коже пробежали мурашки. Да, эта женщина могла вывести из себя.
Но прислушавшись к себе получше, я вдруг поняла, что этот прилив холода, пробежавшего по моей спине связан с чем-то иным. Будто кто-то стоял за моей спиной и пожирал меня взглядом с головы до ног.
