– Пойду поищу, – сказал Григорий. Он после сытного обеда выглядел бодрым, веселым и уж никак не походил на смертельно больного человека.
«…У меня ремиссия, знаете ли. Поэтому не хочу грустить. Жизнь, она такая короткая», вспомнила Надя слова Григория на поминках. Она имела самое смутное представление о ремиссии, но, кажется, это – улучшение здоровья во время болезни. Что ж, уже неплохо.
– Душ за отдельную плату, и ключ от душевой и туалета на ресепшне, – смеялся он, разводя руками. – Вот такой ненавязчивый сервис. И все это на первом этаже. Сейчас поеду куплю мыло, шампунь. Что еще нужно?
Она взглянула на него и ничего не ответила.
– Ясно, сам решу.
И уехал.
Вернулся с пакетами, полными на самом деле всем необходимым для дороги и жизни. Купил все вплоть до палочек для ушей, плюс сладости, фрукты.
Надя спустилась в душ, вернувшись, съела яблоко и улеглась на свою кровать, что рядом с окном. И сразу услышала, как зашумел дождь – сначала по подоконнику застучали редкие капли, потом все потемнело, и по стеклу полилась вода, словно на гостиницу обрушилось все небо с его тучами и серыми потоками влаги.
Григорий тоже последовал ее примеру и вернулся из душа бодрый, довольный, с розовым лицом. На его плече висело новое голубое полотенце.
– Спать так спать, – сказал он, расстегивая ремень джинсов.
Надя отвернулась, чтобы его не смущать. Скрипнула его кровать – он лег.
Если бы кто увидел ее здесь, в этом убогом гостиничном номере, лежащей на соседней койке рядом с таким красивым молодым мужчиной, подумал бы, что они брат и сестра. Как странно устроена жизнь, и чего только в ней не случается!
Еще одно странное чувство испытывала она, оторвавшись от своего прошлого и ринувшись в новую жизнь – какое-то несерьезное отношение к той опасности, которая, если верить Григорию, нависла над ними. Вроде бы она ему поверила, ведь деньги-то – вот они, она сама их видела, целая сумка. И если бы он их не украл, то с какой стати стал бы на себя наговаривать? Значит, все-таки украл. И за ним, что тоже нельзя исключать, могут следить или, во всяком случае, искать его. Но если он сел на первый попавшийся поезд, то почему вышел рядом с Михайловском? Не самое удобное место, между прочим.
– Гриша… – тихо сказала она, проверяя, спит он или нет.
– Да, что случилось? – ответил он спросонья.
– Все думаю… Хорошо, что мы поехали на такси, хотя еще лучше было бы отправиться просто на частной машине. Таксист тоже может проболтаться.
– Да он вроде не из болтливых.
– Но если к горлу приставят нож или пистолет?
– Ух какие страсти ты рассказываешь… – Он говорил уже едва слышно, как человек, почти погрузившийся в сон.
– Ты где сошел, когда приехал к нам, на вокзале?
– Ну да, а где же еще?
– И сразу в больницу?
– Да, конечно… – Она услышала, как он начал тихонько посапывать. Уснул. Задремал.
– Больница в самом Михайловске?
– Ну да…
– Скажи, какой красивый у нас вокзал!
– Да, очень…
– С колоннами, как дворец, его строил архитектор…
– Да, с колоннами… Давай уже спать, а?
Она вздохнула. Вокзал с колоннами. Откуда бы ему вообще взяться… Да и мама лежала в больнице в Арти, что в сорока семи километрах от Михайловска. Какой уж теперь сон!..
6
Стоило ей только проснуться, как волна страха окатила ее с головой. Словно и не холодный дождь поливал снаружи стекла гостиничного номера, а именно страх. Он солгал ей. Но чтобы убедиться в этом, надо все-таки с ним поговорить. Быть может, про вокзал с колоннами он пробормотал просто во сне, а она зацепилась за это. Мало ли что человек может повторить, находясь в полудреме!
