Я старалась говорить как можно беспечнее и увереннее. При моих последних словах Амирош усмехнулся и мельком взглянул на меня исподлобья. В его взгляде я уловила тень то ли понимания, то ли одобрения. Неужели он совсем не злится на меня за вчерашнюю выходку?
– Вы так кидаетесь бумагами, будто здесь стоит подпись на ваш смертный приговор, – сказал он, улыбнувшись. – Я не хочу, чтобы вы приносили такую жертву.
– Думаете поиздеваться надо мной или снова чрезмерно сочувствуете? – я опустилась в кресло по другую сторону стола. Дело происходило в гостиной моего особняка в Айзелане. Я накинула меховое пальто, в котором напоминала себе то ли ледяную королеву, то ли северную воительницу. Комната еще не прогрелась, и я так и сидела, завернутая в темную отороченную мехом шкуру.
– Вы же сами сказали, что ненавидите меня и все, чем я живу – сословие, к которому я принадлежу, императора, которому служу, политику, которой занимаюсь.
– А я, по-вашему, должна любить все это? – зло поинтересовалась я.
Амирош пожал плечами.
– Пожалуй, нет. Но я не деспот и не хочу забирать у вас вашу свободу, если можно так сказать. Уверен, в этом договоре, – он небрежно махнул рукой на стопку бумаг, – все расписано так, чтобы вы сохранили максимальные права. И все же – брак есть брак, даже самый фиктивный. Кроме того, я тоже много думал над этой затеей. Видите ли, я вырос в дружной семье, где родные любят и уважают друг друга. И мне совесть не позволит назвать женой ту, которая никогда не станет мне спутницей такой же, какой была мать для моего отца. А завести женщину на стороне, будучи в браке… Вы невысокого мнения о знатных особах, но, видимо, я неудачная цель для вашего презрения – измена мне претит.
Сказать, что меня разозлили эти слова – значит не сказать ничего. Но внешне я оставалась совершенно спокойной. Более того, я как будто возвращалась к жизни – меня все больше занимал ход мыслей Амироша. Пересиливая эго, требующее немедленного сопротивления, я лаконично отметила:
– А как же защита наших каганартов? Как же турмалонцы, жаждущие отмщения за плевок императора в их сторону? Или после вчерашнего вам самому плевать, что сделают они с моими землями?
Амирош внимательно посмотрел на меня. Честно сказать, меня это смутило сильнее, чем его жесткие аргументы.
– Вечный выбор между благом для других и для себя, не так ли? – произнес он, наконец. – Хорошо. Давайте сделаем так. Мое предложение в силе, и мы вместе отправимся в мой каганарт. А после поездки я провожу вас к границам Айзелана и тогда мы решим – заключаем договор или нет.
Я согласно кивнула. Сложно узнать человека, постоянно встречаясь с ним в нестандартных ситуациях. Впервые у меня будет возможность посмотреть, действительно ли Амирош тот, кем хочет казаться.
* * *
Всю дорогу нам сопутствовала прекрасная погода. Было холодно, даже морозно, но солнце светило ярко, а ветер стих, что было несвойственно этим местам.
Я ехала на Шикути, Амирош – на своем вороном жеребце. Я отметила, что его конь крупнее моего и напоминает мне коня Ильи Муромца с картины «Три богатыря». Шикути же походил скорее на арабского скакуна.
Странно мы смотрелись вместе: два породистых ретивых коня и их не менее статные и упрямые хозяева.
Я куталась в полушубок из серого меха, каганетт иногда поправлял на плечах тяжелый шерстяной плащ.
Наша свита состояла из пяти слуг и восьми шуинов, включая двух гвардейцев каганетта. И, конечно же, я не могла оставить Барклая – неуемный пес обожал долгие путешествия, без устали бегая туда-сюда по дороге и постоянно подгоняя отставших лошадей, будто сбивал нас в единое стадо.
