– Се житие, кое должно запечатлеться в ваших сердцах: Бог, случается, тяжко испытывает детей своих, но никогда не оставляет их.
И вот все это – мимо ушей. Хуже того, когда отец Доминик, ткнув острым пальцем в Ивана, вопрошает, почему в православном учении не возникла такия, то есть благоразумное сокрытие веры, которое существует в исламе, тот не может ответить ничего вразумительного. То есть суть он, конечно, себе представляет: нельзя даже формально, пусть под угрозой жизни отступать от истинной веры, Сын Божий принял страдания на кресте, но не отрекся, дав этим пример нам всем, однако каноническую формулировку никак не вспомнить: вязкая пелена. Впервые за пять лет обучения в Монастыре он получает оценку «неудовлетворительно». Отец Доминик укоризненно смотрит на него поверх очков, съехавших с переносицы: а еще считаешься лучшим учеником.
Впрочем, Иван не один такой. Вся группа после костра, где сгорела ведьма, какая-то взбудораженная. Перешептываются между собой, что настоятель, отец Амвросий, был категорически против зачистки. Тем более чтобы в ней участвовали послушники и монахи. Но ведь заставили, пригнули к земле, силу продемонстрировали, власть все больше подчиняет себе Великие Монастыри.
Немыть, староста группы, подобные разговоры, разумеется, пресекает, сразу же поворачивает, как локаторы, оттопыренные чуткие уши. Предупреждает, что будет брать на заметку. Чуть стихает, на время, но потом вновь кипят пузырьки. Доходит до того, что Пятак, который и так-то лезет в каждую щель, удержаться не может, чтобы не вставить свои пять копеек, прямо в лоб на уроке интересуется, как быть с тем, что Константин Великий, император благочестивый, сделавший христианство официальной религией Византии и теперь признается святым в лике равноапостольном, принял перед смертью крещение от арианских епископов, в частности от Евсевия Никомедийского? Евсевиане – это ведь сторонники Ария?
Класс так и замер.
Слышно было, как жужжат мухи между оконных рам.
Хорошо, что отца Доминика такими вопросами не прошибешь. Отец Доминик печально вздыхает, как будто устал от глупых подростковых подначек, и спокойно, с приветливой улыбкой ответствует, что это просто легенда, сочиненная теми же арианами. Это исторический фальсификат, такой же, как известный вам «Константинов дар», якобы вручающий Папе власть над всей Римской империей. Он был состряпан папской курией где-то в середине VIII века, что доказал еще Лоренцо Валла в своем трактате «О даре Константина». Вокруг церковной истории, к сожалению, много дурных легенд. И тебе, отрок, не след их повторять.
Отец Доминик вообще очень спокойно отвечает на любые вопросы. Что есть, Бог, например? – это тот же Пятак ляпнул с дуба на одном из первых занятий. Пожалуйста. Бог, отроки любопытствующие, в принципе неопределим, поскольку любое определение неизбежно очерчивает границы: досюда – то, отсюда – уже другое, а Бог безграничен – это одно из его неотъемлемых качеств. Более того, ограничено сознание человека: чтобы уяснить всю сущность Бога, надо стать равным Ему. А еще и язык наш ограничен словами, а если мы выйдем за их пределы, то нам нечем будет определять. Поймите, отроки, простую вещь: Бог не есть высшее существо в иерархии других существ. Любая позитивная параметризация его искажает. Мы ведь, вдумайтесь, даже не можем сказать, что Бог действительно существует: наше представление о существовании заключается в том, что оно есть бытие во времени. Но Бог не пребывает во времени, Бог пребывает в вечности, а время, если вы помните, есть удел дьявола. Не случайно Маймонид, он же Рамбам, он же Моисей Египетский, это в православном произношении, утверждал, что Ему, то есть Богу, нет в мире никакого подобия. И неслучайно, когда Бог явился уже ветхозаветному Моисею на вершине горы Синай, то скрыт Он был густым облаком. Потому что Он – не для человеческих глаз. Никакая аналогия здесь невозможна. «Великое Ничто» – так обозначил статус Творца еще Дионисий Ареопагит…
