Мы смеялись, шутили, горланили песни. А потом… В памяти лишь мутная карусель из фрагментов: смех, кто-то дерется, пиво в волосах, Танькин подъезд, ее палас, безуспешные попытки найти постельное белье и глубокий сон.
Старенький будильник на тумбочке возле Таньки заводит свое мерзкое «пи-пи-пи-пи», которое тут же отзывается жутким стуком в моих висках. Уже 11 часов утра.
– Блин, пора убираться! Скоро мамка со смены придет! – Танька пытается пальцами разомкнуть глаза. – А я вчера такой срач устроила, она точно в ярости будет.
– Да ладно, в первый раз, что ли? – говорю я. – Шас голову помою, и мы за десять минут марафет наведем, теть Марина ничего не заметит.
Быстро мою волосы в раковине Танькиным шампунем. Пока сушу, она уже принимается за уборку. Отложив фен, подключаюсь к марафету и я.
Как и говорила, порядок мы навели очень быстро. Немного привели в порядок и себя: я еще раз как могла расчесала волосы и собрала их в хвост. Перегаром вроде не пахнет, но мы открыли окна настежь на всякий случай. Теперь в оставшееся время до прихода Танькиной мамы мы печем блины, чтобы порадовать уставшую после ночной смены теть Марину.
Минут через пятнадцать Танькина мать уже стучится в дверь. Мы встречаем ее с самыми милыми лицами, профессионально замаскировав дичайшие похмелье. Усаживаем ее за стол, ставим блины. Танька включает чайник.
– Ой, девочки, ну вы у меня умницы! – Танька не часто делает что-либо по дому. Так что в голосе ее матери слышны неподдельные нотки радости.
– Это Аленкина идея, я к вам в повары не нанималася, женщина, – в шутку, но как-то все равно резко расставляет точки над i Танюха.
В открытое окно смотрит солнце, прицельно жаря мне щеки. Днем все еще тепло. В чайнике начинает бурлить вода.
– Алена, мне звонила твоя мама, она очень переживала, плакала, – сообщает мне теть Марина. – Я ее успокоила, сказала, что ты у нас переночуешь, а завтра пойдешь домой. Что у вас произошло?
– Да ничего, – я стараюсь изо всех сил не выдавать эмоций. Вспоминаю о вчерашнем заявлении матери. Кровь наполняют гнев и обида, хочется кричать и плакать. – Просто поругались, теть Марин, обычное дело.
Танька достает кружки и рассовывает по ним пакетики с чаем «Нури».
– Давай с тобой один на двоих, не люблю крепкий, – предлагаю Таньке. Неудобно как-то целый пакетик переводить.
– Твоя мама мне пожаловалась, что ты не хочешь переходить в лицей. Алена, пожалуйста, не дури! – Глаза Танькиной мамы смотрят на меня с большой нежностью. – Ты же знаешь, что она старается ради тебя, ей и так нелегко!
Чайник вскипел.
– Конечно, только ей одной всегда нелегко! А что у меня на душе – вообще никого не интересует! – Я понимаю, что слишком громко кричу на бедную женщину. – Теть Марин, я, пожалуй, пойду. До свидания!
– Ну вот, попили чай, блин. На фиг ты эту тему подняла? – Танька с укором смотрит на мать.
– Алена, я тебя прошу – иди домой! Твоя мама хочет сделать как лучше! – продолжает тетя Марина, пока я молча надеваю ботинки.
Выхожу на улицу, сажусь на лавку возле подъезда Танькиной общаги и закуриваю. Домой идти не хочется. В глубине души я, конечно, люблю свою мать и понимаю, что она тоже меня любит, только не может этого показать. Ее вечная занятость и, как следствие, нервозность сводят меня с ума. Ей же нет дела до моей жизни! Она совсем не знает, что меня интересует и что волнует. Всегда ли она была такой? Не может ведь она вечно жить с оголенными нервами? В памяти вдруг всплывают далекие воспоминания: когда-то у меня была другая мама – ласковая и добрая, с которой я очень любила проводить время. Но это было так давно…
