Его видение прервал хохот парней.
– Ну ты, Вася, молодец! Мы уж думали, что ты дома, а ты тут, – щурясь, заговорил тёмно-русый Павел, самый старший из друзей.
– Да я купнуться ходил, – как-то неуверенно ответил Василий.
– Ну-ну! Что-то у озера мы тебя не заметили, во сне, что ли, купался? – здоровый смех парней поднял в небо стайку птиц.
Дружной компанией, подшучивая друг над другом, ребята пошли в деревню.
День прошёл быстро, вспоминать об утреннем приключении было некогда. Женщины успели испечь пироги с ягодами, оставшиеся раскладывали под знойным солнцем. Зимой сласти ой как нужны будут. Можно будет и кисель, и компот сварить. А можно и просто заварить. Мужики же проверяли срубы домов, бань, сараев – не надо ли где мох подоткнуть, где коленце поменять. Да мало ли работы на своём подворье? Летом надо всё успеть, чтобы холодную зиму пережить.
Управившись с вечерними делами, молодёжь готовилась к посиделкам. В конце дня на небо наползли тучи, закрапал дождик, и все собирались у бабы Марфы.
Одинокая старушка пришла в деревню уже после того, как потеряла от болезни мужа и двух дочек. Пришла ещё молодой женщиной, но её чёрное одеяние сделало своё дело, для всех она стала бабкой. В селе Марфу любили. Она никому не отказывала в помощи, была скора на любую работу. Знала много историй и сказок – за это её особенно полюбили дети, да и большаки с удовольствием слушали и просили рассказать ещё и ещё. Поэтому и собиралась молодёжь у неё на посиделки, где через смех и песни передавала эта мудрая женщина истину жизни. Да и плату она не брала. Разве что просила помощи, когда надо было.
Лавки уже стояли вдоль стен под навесом рядом с амбаром. Там же на столе стоял кувшин с ключевой водой и простенькие подсвечники. Лучины тоже были приготовлены, их обычно забирали рукодельницы, сидевшие в дальнем углу, куда свет не дотягивался.
Первыми приковыляли старики. Они очень любили петь и слушать молодёжь. Но самое главное, песни давали им силы. Не редко на посиделки дедулю правнуки приводили под руки, а домой он возвращался уже сам – полон сил и энергии прожить ещё пару месяцев, а то и годков.
На улице уже смеркалось, когда к дому Марфы потянулись весёлые стайки девчат и парней. Девушки брали с собой рукоделие, а парни – угощение для красавиц и рукодельниц. Не дожидаясь, пока все соберутся, вечер начинался разговорами стариков.
– Ефим Емельяныч, а ты как это сегодня без костылька пришёл? Аль ещё с прошлого раза не растерял прыть молодецкую? – Марфа, смеясь, налила в глиняный стакан молока и поставила крынку на стол. – Угостись, мил человек, не побрезгуй.
Старичок, кряхтя, поднёс к губам молоко, подмигнул и выпил залпом.
– Эх, Марфутка, коли бы ты мне молодильный напиток так подавала, так я тебе б не только подмигнул, а быстрёхонько в кадрильке закрутил.
– Да ладно тебе, кадрильку подавай, ты хоть потом до дому то доберись. – Хозяйка с улыбкой и уважительным поклоном забрала стакан.
– А ты зря, Марфа. Наш Ефимушка знатным парнем был, за ним девки из соседних деревень ой как охотились, – вступила соседка Клавдия Кузьминична. – Певца такого, да на язык быстрого балагура во всей округе не было. Да и я нет-нет да поглядывала, – улыбнулась старушка. – Девки те были красавицы голосистые, а танцевали так, что ноги сами в пляс пускались. Только выбрал Ефим тихую маленькую Агафью. Не красавицу, но искусную мастерицу. Уж как ладно живут они, душа в душу. Только тихая Агаша и смогла усмирить буйный характер мужа. А как ей это удавалось, одному Богу известно. Да и внуки у них загляденье, смотри, какие ладные.
