На протяжении восьми, девяти, десяти или даже двенадцати часов нас накрывает лавина писем, встреч, посланий, отчетов и всевозможных помех. Любая пауза вызывает неуверенность, неловкость и тревогу. Если в нашем календаре – боже сохрани – встречаются пустые места, мы тут же стремимся втиснуть в них новые дела, уверенные в том, что время, не заполненное заданиями, потрачено зря. Мы работаем, а потом, выбившись из сил, плетемся на парковку (или возвращаемся из кабинета в гостиную) и задаемся вопросом: «Что же мы все-таки сегодня сделали!»
Часто мы и понятия об этом не имеем. По утрам просыпаемся с искрой в душе, но у нас нет времени на то, чтобы подбросить топлива в огонь. Где-то в подсознании теплится мысль: «Жаль, что нельзя вначале подумать, а потом действовать», «Если бы только я думал перед тем, как говорить!», «Если бы только я отдохнул перед тем, как вынужден был снова включаться в работу». Но мы не можем так поступить, потому что современная работа орет в мегафон нам в уши и толкает нас вперед. Столкнувшись с малейшей естественной заминкой – например, когда мы едем в лифте или наш компьютер загружается, – мы тут же подключаем режим многозадачности и хватаемся за телефон, чтобы заполнить ничем не занятую секунду. Знаете, почему на заправке установлен телевизор? Потому что владельцы считают: если бы вам пришлось заливать полный бак без телевизора, вы бы умерли от скуки.
Кроме того, нас гложет чувство вины – странное, пагубное чувство, в котором признавались клиенты из всех отраслей промышленности, работающие на всех должностях, представляющие все профессиональные уровни. Мы чувствуем себя виноватыми из-за того, что не разобрались с собственной занятостью. Мы неверно предполагаем, что только мы вечно запаздываем, мы чувствуем себя виноватыми за свой роман с гаджетами и неспособностью остановить цунами. Мы виним себя в том, что уделяем мало времени детям, беспокоимся из-за того, что махнули рукой на здоровье, и боимся долгого пустого будущего, когда усилий много, а достижений мало.
Минди, которую я прозвала «менеджер арахисовой пасты», стала жертвой такой системы взглядов.
Арахисовая паста не входит в перечень типичных товаров, которые поставляются в офис. Но для Минди банка пасты с кусочками арахиса под рукой так же важна, как наушники, потому что Минди не ест нормальный обед. Эта ясноглазая женщина любит свою работу; она – ведущий специалист по продаже питательных растворов и специального питания для кормления через зонд тяжелобольных. После того как она показала себя хорошим работником, ее повысили, и повышение, по ее словам, понизило качество ее жизни.
Ее график, и прежде очень плотный, стал перенасыщенным. Делами была забита каждая секунда на работе; не было ни одной лишней. Поскольку обед, по ее словам, казался «такой бессмысленной тратой времени», она стала иметь на столе под рукой банку арахисовой пасты, чтобы поддерживать уровень сахара в крови. (Что, согласитесь, немного странно для специалиста, призванного снабжать конечных потребителей жизненно необходимыми питательными веществами.)
Нехватка свободного времени начала сказываться на ней и ее подчиненных. Ошибки в групповых расчетах стали отражаться на отношениях с клиентами. Здоровье Минди ухудшилось; начались постоянные головные боли и бессонница. Ее преданные подчиненные совершенно вымотались и целыми днями пытались просто удержаться на плаву.
