Доктор Густав был крупным, атлетически сложенным, тщательно одетым человеком с лысым куполообразным черепом, мощным подбородком и ясными, живыми темными глазами.
Вэл и ее отец повернулись к врачу, который пересек просторную комнату. Лицо доктора было бесстрастным; он понимал неуместность улыбки.
– Извините, что заставил вас ждать, – сказал он. – Крис уже в постели.
Он назвал мистера Барнетта по имени. Вэл почему-то испытала облегчение, расценив это как свидетельство симпатии врача к ее мужу.
– Прежде чем вы пройдете к нему, я хотел бы побеседовать с вами.
– Что он делал все это время? – резким тоном спросил Треверс.
Густав взял Вэл под руку и подвел ее к креслу.
– Присядем, – сказал он.
Не обращая внимания на враждебность Треверса, он опустился в соседнее кресло рядом с Вэл.
Треверс, поколебавшись, подошел к ним и тоже сел в кресло.
– Вы спрашиваете, что он делал? – сказал Густав. – Он сам этого не знает. Позже он может вспомнить, но сейчас не следует задавать ему вопросы. У него иногда могут возникать провалы в памяти. Честно говоря, сейчас он очень страдает, и не без основания. У него были серьезные повреждения мозга, однако в течение длительного периода он вел себя как нормальный человек. Теперь болезнь вернулась; он знает, что новый рецидив может начаться в любой момент.
– Значит, она неизлечима? – раздраженно спросил Треверс. – За это время его состояние не изменилось! Мы считали, что он поправляется… и вот вам!
– Папа… пожалуйста! – вымолвила Вэл.
Треверс сердито махнул рукой:
– Моя дорогая, если Крис не вылечится, ты…
– Погодите, мистер Треверс, – спокойно произнес Густав. – Никто не утверждает, что у него нет шансов выздороветь. Нужно запастись терпением.
Он чуть повернулся, чтобы посмотреть прямо в глаза Вэл:
– Вы хотите навестить Криса, пока я беседую с вашим отцом?
Вэл кивнула.
– Тогда пройдите к нему. В холле сидит медсестра. Она проводит вас. Он нуждается в любви. Вы должны дать ее Крису.
Вэл встала и направилась в холл. За ее спиной раздались протесты отца, но она не придала им значения.
Пожилая медсестра поднялась с Вэл по лестнице на следующий этаж, в палату, где лежал ее муж.
Крису Барнетту исполнилось тридцать шесть лет. Он был красивым мужчиной с темными волосами и глазами, с решительным ртом. С Треверсом они были почти одного роста. До автокатастрофы все считали Криса человеком, достойным унаследовать империю Треверса.
Вэл замерла возле двери. Сердце ее выпрыгивало из груди.
– Крис… дорогой.
Он поднял глаза, и у Вэл упало сердце. По равнодушному, безучастному выражению его лица Вэл тотчас поняла, что их по-прежнему разделяет незримая стена.
– Здравствуй, Вэл, – сказал Крис. – Прости меня. Не очень-то нам везет, да?
Закрыв за собой дверь, Вэл прошла в комнату.
– Ты не виноват, – сказала она голосом, который едва подчинялся ей. – Как ты себя чувствуешь, дорогой?
Крис молчал.
– Я так волновалась, – добавила она.
– Достойный финал, – апатично произнес он. – Оказаться доставленным двумя полицейскими в психушку. Но самое забавное – это то, что я не помню, где я находился и что делал. Я напрочь отключился на несколько часов. Я мог натворить все, что угодно… даже убить кого-то.
– Но ты же этого не сделал, Крис, – ласковым тоном произнесла Вэл, садясь на стул возле кровати. – Ты не должен волноваться.
– Доктор Густав твердит то же самое. Хорошо, я не буду волноваться.
