Бейти заметил, как у Миллера задрожали губы.
– У них… детские голоса, – почти шёпотом сказал Миллер. – Несовершенство речевого аппарата… Это самое невыносимое – их голоса! Если бы вы слышали, как они говорят…
– Возможно, действительно у Совета мало информации, – сказал Бейти. – Но это неудивительно: руководство Института исповедует спорную информационную политику.
– Лично я отправляю донесения с каждым бортом, – возразил Миллер. – Кассель тоже. Так что Совет прекрасно осведомлён о нашей ситуации. Видимо, поэтому прислали вас.
– Не понимаю вашего сарказма, – сказал Бейти. – Разумеется, у меня нет официальных полномочий, однако… Мы допускаем, что Совет не представляет масштаба…
– Катастрофы, – закончил Миллер.
Бейти пожал плечами.
– Катастрофа, – повторил Миллер. – Пожалуй, это слово больше всего соответствует. Понимаю, на Земле вокруг ситуации сложилась некая мифология, не имеющая ничего общего с действительным положением дел…
– А вам не кажется…
Бейти попытался возразить, но Миллер остановил его нетерпеливым жестом.
– Одни считают снарков жертвами варварских экспериментов, несчастными животными, выжившими под скальпелем доктора Моро и уже по факту своего появления заслуживающими милосердия. Другие видят в них чуть ли не геометров нового мира – воплощённое логическое начало, разум, лишённый химер, устремлённый в грядущее. Третьи предпочитают не замечать, для них снарки – это… Уродливый младший брат. Держать в подвале его стыдно, и людям показать нельзя, хотя он и умеет чудесно решать головоломки. А некоторые…
– А кем считаете их вы? – остановил Бейти. – Вы лично?
Миллер пошарил по карманам.
– В мои обязанности входит охрана периметра, – не ответил он. – И минимизация ущерба.
– Минимизация – это понятно… А на вас? Они пробовали напасть на вас?
– Нет.
– Почему? Вы же тесно с ними общаетесь.
– Снарки любопытны, я же вам говорил. А я отличаюсь от других людей; видимо, это их забавляет.
– Чем отличаетесь? – спросил с интересом Бейти.
– Я не оправдываю их, не боюсь их и не пытаюсь их понять. Я ненавижу их и хочу истребить.
Миллер посмотрел на часы.
– Кассель задерживается, – сказал он. – Впрочем, у нас все задерживаются, вы привыкнете, здесь все опаздывают.
– Да, я знаю, они не любят часы.
– Поэтому я их и ношу, – Миллер постучал по часам. – Кассель тоже, кстати, носит. Но по другим причинам, он у нас всё-таки релятивист…
За стеной начался дождь, возле гор начался дождь, облачные башни стали обычными облаками.
– По статистике, они чаще нападают в солнечную погоду, – сообщил Миллер. – Вам повезло.
– Это хорошо. И всё же эти нападения… нельзя их как-то предотвратить? – спросил Бейти.
– В некоторой мере, – ответил Миллер. – Я вижу, если они кого-то наметили. И тогда я отправляю его на Землю.
– И приказываете не болтать?
– Нет, – сказал Миллер. – Не приказываю. Никто и так не рассказывает. Это не те вещи, которые хочется вспоминать.
Дождь и серая пена спустились с гор, по прозрачной стене побежали ручьи, похожие на трещины.
Миллер сощурился.
– Ладно, – сказал он.
– Что?
– Кассель встретится с вами… Через полтора часа.
– Отлично!
– Не знаю, не знаю. Впрочем, ваш выбор, вы же можете быть везде, где ступала нога человека.
– А…
– Снарки завтра, – ответил Миллер. – Лучше с ними с утра, они с утра сонные, риска меньше. Знаете, Бейти, на Земле склонны недооценивать риски. На Земле считают меня паникёром, параноиком. Но я прав, я прав… Пойдёмте в фойе, Кассель спустится туда.
