Дереку нравилось изучать мельтешение человеческих тел. Маски скрывали личности. Это позволяло ни с кем не заговаривать и не отвечать, если не хотелось. Никто его не знал, да и сам он был никому не интересен, раз не желал включаться в общее веселье. И так приятно наблюдать за посторонними, а самому оставаться в тени! Сразу выплывает наружу вся человеческая дурость! Тут барон почувствовал некоторую долю стыда, потому что и в его жизни были такие моменты, когда он получал удовольствие, не задумываясь о последствиях, и причём тогда у него не было маски, за которой можно укрыться. Но его готовящиеся было зародиться невесёлые думы отвлёк новый приток входящих.
Чем сильнее люди опаздывали, тем вероятней это означало, что они принадлежат к высшим кругам, раз привыкли к тому, что их готовы ждать. Так что на вошедших одежда представляла собой некоторую экзотику: эскимос, привидение с головой на длинной шее, в основании которой находилось отверстие для настоящего лица, павлин, чьи драгоценности сверкали получше иного хрусталя. Надо же, в самой гуще этих разодетых кичливых аристократов находилось белое домино! Некто был одет точь-в-точь как барон. Отличался лишь цветом.
Дерек подумал, были ли у них схожие мотивы в выборе костюма, или какая-то иная причина заставила этого гостя так вырядиться. Что удивительного, но белая полумаска, казалось, почувствовала, что за ней пристально наблюдают, и вскинула голову, будто бы устремив свой взгляд прямо на барона фон Моргенштерна. От этого взгляда ему на долю секунды сделалось как-то нехорошо, снова вспомнилась та гадалка из его сна, и он решил, что стоит посмотреть, что происходит в других местах этого обширного палаццио. Тем более что новоприбывшие уже стали подходить к парадной лестнице, а ему не хотелось, чтобы белое домино прошло так близко от него.
Итак, он начал своё хождение по обширному дворцу, переходя из комнаты в комнату, из залы в залу. Нигде не принимал он участия в общем веселье, не закусывал и лишь позволял себе подержать бокалы с напитками, полюбоваться игрой света на стекле и благородным оттенком жидкости, вдохнуть аромат. Он смотрел по сторонам, наблюдал за людьми, но сам был от них далёк, как никогда прежде. Ему ничего не стоило завести новое знакомство, но он прекрасно понимал, что это ни к чему не приведёт. Из Венеции он скоро уедет, а если люди, и тем более женщины, узнают его, то всё потянется, как обычно. Им опять от него будет что-нибудь нужно, он распахнёт для них своё сердце, а затем они плюнут ему его добротой в лицо.
Несколько раз ему чудилось белое домино: то за танцующей парой, то в толпе на противоположном конце игорного зала, то в предыдущей комнате, которую он уже успел миновать – но барон убеждал себя, что это всё обман зрения. Ведь уже в следующее мгновение, когда он внимательно всматривался в то самое место, там никого не было, а простую белую ткань не так-то трудно упустить из виду среди всех этих вычурных красок. Он просто слишком близко воспринял тот факт, что кто-то надел тот же костюм, что и он. Всё это глупости – будто и другой мыслит в точности так, раз выбрал подобное, что и у него могут быть схожие неудачи в жизни и образ мыслей. Этот человек просто поленился принарядиться или ему было всё равно, в чём пойти, ведь шёл он не красоваться и плясать, а имел намного более важную задачу сделать что-то на маскараде, или он просто передумал в последний момент, когда все костюмы уже были разобраны, и решил-таки отправиться на праздник.
