Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - страница 5

– Мам… – возразил Саня.

– Я помамкаю щас тебе. «Мам…»

– А если ему дадут реальный срок и отправят в детскую колонию? – осторожно поинтересовался Федор.

– Слушай, че ты несешь?! Не отправят! Сплюнь! – Надежда толкнула Саньку рукой. – Давай! Топай!

Федор вздохнул:

– Может, брату твоему позвоним? Посоветуемся?

– Я щас позвоню брату. Я щас так позвоню… брату! По нему тюрьма плачет. Брату… Че ты расселся? Живо!

Федор попятился в сторону кухни. Видеть жену в таком настроении, да и ехать в отделение, ему ни капли не хотелось.

– Федь, ты куда?

– А?.. Я? Живот че-то… прихватило.

– Федь, мы тебя ждем внизу.

– Ага, – грустно протянул Федор.

Надежда Александровна перевела взгляд на Саню:

– Ну, пошли.

В отделении царила тишина. Опер в гражданской одежде заполнял протокол, исподлобья поглядывая на мрачное Санино лицо. Родители стояли рядом с видом преступников, ожидающих, когда их позовут на эшафот.

– Кто был инициатором угона? – холодно спросил опер.

– Я, – ответил Саня.

– Сообщники? Фамилии, имена, клички?

– Нет, я был один.

Опер оторвался от протокола.

– Уверен? А по показаниям свидетелей в машине было два подростка.

Мать вступилась:

– Саш, я не понимаю, кого ты защищаешь вообще?

– Я же говорю, я был один! – Саня почти повысил голос.

Дверь кабинета открылась, и появившийся на пороге сотрудник в форме с погонами лейтенанта сообщил:

– Хозяин тачки объявился.

– Очень хорошо, – отозвался опер. – Пусть пока в коридоре позагорает. Ну, так что?

В кабинет медленно вошел пожилой южанин в бордовом костюме и черных очках.

При виде его опер резко переменился в лице:

– Зураб Нотарович…

– Он умрет, – произнес Зураб.

После такого «приветствия» все замерли.

Зураб повернулся к оперу за крайним столом и указал пальцем на высохший цветок в горшке.

– Если не поливаешь. Погибнет.

– Так точно, – поддакнул опер. – Будем следить.

Зураб по-хозяйски кивнул на дверь. Как по команде, весь отдел удалился из кабинета.

– Подождите, а вы куда? Федя! – запаниковала мать.

– Постойте, а что вообще происходит? – запинаясь, спросил Федор.

В кабинет влетел молодой черноглазый кавказец в кожаной куртке и подбежал к Федору:

– Где этот гаденыш? Слышь, ты, говна кусок! Сядь на!..

Федор опустился на стул.

Кавказец продолжал распаляться:

– Ты знаешь, чью ты тачку угнал, а? Я тебя прирежу, а потом уши твои зажарю и съем!

– Это я угнал! – перебил Саня.

– Тимур! – Зураб постучал по столу и занял стул опера.

– Извините его. Тимур очень любил эту машину. У меня есть внук Резо. Я хочу оставить ему город, в котором нет воровства.

– Вы знаете, вы знаете, мы очень сожалеем о происшедшем, – затараторила Надежда.

Зураб Нотарович кивнул на Саню:

– Твой сын?

– Это… это, это мой сын! – зачастила она.

– И мой, – встрял Федор. – Наш.

– Ваш сын разбил машину моего племянника. Теперь вы должны купить ему новую.

– И бабки! – рявкнул Тимур. – Под сиденьем десять штук баксов было!

– Я не брал никакие деньги! – Санька оскорбился.

– Ну, разбить он разбил, но деньги не мог… – Уж если в чем-то Федор и оставался уверен, то как раз в этом.

– Не-не-не, он не брал деньги, – дрожащим голосом пролепетала Надежда, кивая. – Вы слышали, он сказал, он не брал деньги… – повторила она испуганно.

– Деньги надо вернуть, – настаивал Зураб.

– К-как вернуть? – Федор начал заикаться. – Но у нас же нет такой суммы.

– Продайте квартиру. Займите. – Зураб сурово посмотрел поверх очков. – Срок – неделя.