Цепляясь за многострадальные кусты и стараясь держать ногу на весу, я вылезла наверх. Спорт – не мое второе имя, о чем я сейчас, как никогда прежде, жалела. Отдышавшись, похромала дальше. Туман, как оказалось, был везде. Он заволакивал сонный лес пушистым одеялом, но макушки самых высоких сосен уже подсвечивало алой зарей. Это помогло мне определить восток – туда я и пошла. Зачем? А просто так, надо же было куда-то идти.
Ленивые солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь верхушки деревьев, словно горящие стрелы, пронизывали и развеивали белое марево. Чирикали птички, все вокруг наполнялось красками. Деревья редели и если бы не мое посттравматическое состояние, я бы куда раньше заметила, что иду по кромке леса. Наконец! От этих девственных лесов уже тошнит, налюбовалась на всю жизнь.
Радость моя длилась недолго – вышла я к неглубокой реке шириной не более пяти метров. Судя по прозрачности воды, она брала свой исток высоко в горах. Берег, как и дно реки, были каменистыми и лишенными какой-либо растительности. На меня мгновенно снизошло осознание, что я очень хочу пить… и есть, но сначала пить. Подойдя к воде, зафиксировала боковым зрением какое-то движение. Я лениво повернула голову и в паре десятков шагов от себя увидела медведя. Точнее, крупную медведицу с толстеньким медвежонком. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, потом умное животное развернулось и ушло в лес, подгоняя мальца.
У меня даже не было сил подивиться такой удаче, видели бы вы сейчас меня. Наверное, именно с подачи таких экземпляров, рождались легенды про Етти. Облепленная грязью настолько, что трудно было понять, где заканчивалось лицо и начинались волосы, глазища воспаленные и кровожадные – это сказывался суточный голод. Я бы с собой дел иметь тоже не захотела. Припав к воде, я без остановки подносила ладони полные спасительной ледяной влаги. Напилась так, что даже позабыла про голод. Уселась на берег и решила оценить свои шансы. Меня нет уже более суток, но вертолётов над головой я ни разу не слышала. Несильно-то там бьют тревогу. Только сейчас я подумала, что, возможно, не стоило двигаться с места где я очнулась, целее была бы и морально и физически – это, как минимум.
Я сняла с плеч рюкзак и вытрясла свои пожитки на берег. Телефон признаков жизни не подавал, но грел душу, как последний оплот цивилизации. Еще кошелек: карточки и две тысячи рублей наличными, мелочь – рублей пятьдесят. Да уж, прям набор для выживания, чтоб его! В душевном порыве, мелочь я кинула в реку, потом вспомнила, что обычно так поступают, когда хотят вернуться. Ужаснулась такой перспективе, но доставать монеты не полезла. Косметичка! Единственное что не промокло изнутри. Повертев маленькое зеркальце в руках, я положила его обратно – нечего лишний раз расстраиваться. Расческа, тюбик увлажняющего крема, складной туристический ножик и на этом всё. Я снова полезла в рюкзак, нащупала какие-то бумажки, приставшие к внутренней подкладке, заглянула внутрь и мой облик озарила благодарность к самой себе. Шоколад! Полплитки с орехами, немного побитый жизнью, но по-прежнему съедобный. Я немедленно съела две трети и сильнейшим волевым решением оставила немного на потом.
Солнце уже поднялось над лесом и начало приятно греть, но меня по-прежнему одолевала дрожь. Памятуя свое восхитительное состояние во время пневмонии с температурой под сорок, понимала, что сейчас во мне ничуть не меньше градусов. Необходимо принимать меры. Я стянула с тебя грязную одежду и положила её в реку, придавив камнем – пусть отмокает. Как же не хотелось лезть в воду! Обжигающий холод превратил мое тело в сплошную судорогу. Однако я хотела жить. Прошлая ночь позволила всецело осознать свою жажду жизни.
