– И что тут у нас? – весело спрашивает лейтенант.
– Номер семь, – скучно отвечает полковник.
Лейтенант перебирает инструменты.
– Номер семь? Впервые понадобилась, – объясняет он заминку. – При мне ни разу не пользовались. Ага, вот она. Звезда на пять лучей. Чистенькая, похоже, и раньше в деле не была, вот и обновим.
Он подсоединяет к нужному стержню провод. Смачивает ватку и протирает ею покрытый каплями пота лоб приговорённого. Запахло спиртом.
«Не закричать, только не закричать… Это не больно, не больнее осколочного, и пулевого, и каменного мешка в завале…»
Странно, вроде Гаор окружён со всех сторон, но всем отлично видно, как на его лоб над бровями другой ваткой наносится синее пятно и к нему приближается соединённый с проводом стержень с рельефной пятилучевой звездой на торце.
Гаор не закрыл, не отвёл глаз. Он выдержит, должен выдержать, отступить – погибнуть, надо выжить, кто выжил, тот победил…
Лейтенант плотно прижал, почти воткнул стержень в синее пятно и щёлкнул выключателем. Раздалось тонкое жужжание как от электробритвы.
Гаор молчал, только от прокушенной нижней губы поползли по подбородку, застревая в щетине, две красные струйки.
Лейтенант выключил татуировочный штамп, стер спиртом остатки краски и полюбовался результатом. На покрасневшей коже чётко выделялись пять расходящихся из точки лучей. Гарвингжайгл вдруг шумно со сладострастным всхлипом сглотнул. На миг скосил на него глаза жующий свою сигарету Малыш, да еле заметно поморщился стоявший у двери сержант юстиции.
Лейтенант уступил своё место напарнику. Рядовой, по-прежнему удерживая голову Гаора за волосы, другой рукой сдёрнул с его плеч рубашку, практически оголив до пояса, и снова взял за плечо. Второй лейтенант взял со стола тёмную полосу, шириной в два с половиной ногтя (~ 2,5 см) помял её, проверяя упругость.
– Триста двадцать один дробь ноль-ноль семнадцать шестьдесят три.
– Принято, – отозвался полковник, делая пометку в бумагах.
Полоса окружает основание шеи, концы накладываются друг на друга, вставляется шпилька, и специальные щипцы намертво закрепляют её. Ошейник надет.
Лейтенант повертел его, проверяя, как скользит по коже – достаточно плотно, чтобы не снять, и свободно, чтобы не мешал дышать и глотать, – и кивнул рядовому. Тот отпустил голову и плечо новообращённого раба, поправил на нём рубашку, поднял и поставил, прислонив к стене. Потом они так же быстро и ловко собрали всё. И ушли.
В комнате очень тихо. Вздымалась и опадала грудь Гаора, но его дыхания не было слышно. Так же неподвижно и молча сидели остальные, и стоял у двери сержант.
– Оформление закончено, – сказал полковник.
Но молчание продолжалось, никто не шевельнулся.
– Вот! – вдруг визгливо крикнул Гарвингжайгл.
Все вздрогнули и повернулись к нему.
– Вот, теперь ты на своём месте, грязный ублюдок! Полукровка вонючая!
Сидевший рядом генерал, чуть заметно покосился на сына, и тот замолчал, как подавился. Сержант юстиции посторонился и открыл дверь, кивком показал Гаору, что тот должен идти. Гаор, единственный, словно и не заметивший вопля Гарвингжайгла, оттолкнулся от стены скованными руками и шагнул к двери. Звонко щёлкнули каблуки: трое ветеранов вскочили, вытянулись, надели фуражки и вскинули ладони к козырькам в прощальном салюте. Но Гаор был уже у двери и шагнул в неё, не обернувшись.
Полковник закрыл папку, и этот тихий щелчок окончательно разрушил тишину. Быстро собирал свои бумаги Стиг Файрон, Арпан обнял тихо плачущую Моорну за плечи и мягко поставил её на ноги. Зазвенев наградами, встал Яржанг Юрденал, и тут Гарвингжайгла прорвало.
