Медленно повернулся, держа руки над собой, и щурился от света, который бил прямо в лицо. Напротив меня стояло два силуэта.
– Нет… – тихо сказал человек справа. – Не может быть… Костя?
– Да-а, – неуверенно протянул я. А после этого второй человек кинулся ко мне, я приготовился к контратаке, но он неожиданного обнял меня и крепко прижал к себе.
– Реально? Это ты? – говорил он.
– Да… а ты кто? – спросил я.
– Как же… ты родного брата не узнаёшь? – спросил высокий человек, и слегка отпрянул от меня. Я заглянул ему в лицо. На меня смотрело заросшее густой щетиной грубое лицо, с большим шрамом на щеке. Эти карие глаза, которые будто проникают вглубь души, я не забуду никогда и узнаю из миллиона.
– Паша?..
– Да, – кивнул он, а затем снова обнял меня и тихо добавил: – Боже, неужели…
– Нифига себе… – проговорил неизвестный.
Я не знал, что мне делать. Что-что, а вот к такому повороту судьбы я оказался не готов. Конечно, в этом и был весь смысл, но, если быть честным, то шёл сюда лишь для галочки, и давно уже не надеялся, что кто-то будет жив. Но, всё-таки, это был не сон. Или…
– Ай, – вырвалось у меня.
– Ты чего? – спросил Паша, выпуская меня из крепких объятий.
– Всё-таки, не сон, – улыбнулся я, и ноги подогнулись. – Значит, правда…
– Что это с ним? – спросил неизвестный мне мужчина, подбегая и хватая меня.
– Не знаю… Никит, помоги-ка мне… сейчас… – сказал Паша.
– Куда его?
– Внутрь. Видишь, он фигово себя чувствует…
Меня вытянули в коридор, и мы двинулись вглубь. Что-то вдалеке гудело.
– Отпусти… – сказал я, почувствовав уверенность в ногах.
– Чего ты там говоришь? Пойдём, отдохнёшь, – сказал Паша.
– Я сам смогу. Мне уже лучше, – сказал я. Обе руки меня отпустили. Всё ещё слегка покачивало, но шёл сам.
Мы всё больше углублялись. Казалось, этим коридорам нет конца.
– Как ты здесь оказался вообще? – спросил Паша.
– Я? – повторил я, не зная, что ответить. И решил сказать, что первое в голову пришло: – Это очень длинная история. Поверь.
– У нас всех здесь длинная история, – мрачно подметил Никита. В слабом свете я рассмотрел у него длинные волосы и неухоженную бородку, но самому ему не дал бы и тридцати. Хотя, в темноте всегда всё кажется не тем, что есть на самом деле.
Возникло неловкое молчание.
– Паша, – начал я, вспомнив о самом главном, – мама ведь тоже здесь, да?
Паша ответил не сразу.
– Давай… – сказал он, и снова сделал паузу. Мы остановились напротив металлической двери. – Давай позже. Ты сейчас отдохнёшь, а потом мы поговорим. Я отвечу на твои вопросы, но ты ответишь на мои. Идёт?
– Идёт, – протянул я. Не нравился мне его ответ.
«Да мёртвая она давно. Мы ведь оба это знаем», – сказал Голос. Я проигнорировал его.
– А ты один, да? – спросил меня Паша. Всё это время Никита молча стоял рядом, смотря куда-то в темноту. На нём была чёрная тонкая, но плотная тканевая куртка и тёмные кожаные перчатки.
– Да.
– Тогда, – выдавил Паша из себя улыбку, – добро пожаловать домой. С возвращением, – добавил он, открывая дверь. Мы вошли в комнату.
Внутри горело мягкое совсем лёгкое освещение и, в целом, стоял полусумрак, но всё было видно нормально. Никита выключил фонарик, оставив его на столике у двери, и прошёл вперёд.
– Пойду остальным скажу, – сказал он, и скрылся в темноте коридора.
Дальше, до самого прохода, который разветвлялся в две противоположные стороны, стояло два протёртых дивана, а возле них – деревянный столик. У стены напротив, в конце, был отдельный проход влево, а до него шли высокие столики, возле которых хаотично, словно грибы, обитали барные высокие стулья. Посередине комнаты лежал, давно почерневший, ковёр. По краям ещё можно было различить красные с белым узоры. На столике у дивана были собраны, стопкой, журналы и кучи кружек. На столах напротив стояли тарелки, кастрюли, и прочая кухонная утварь.
