Она как будто старалась убедить в этом саму себя. Хотя прекрасно понимала, что теперь все будет по-другому – не так, как раньше… Ей придется долго забывать. Но она справится. Лишь бы вернули ее девочку.
– Хорошо, Вика, хорошо…
Мать погладила ее по лицу, стирая невидимые слезы, от отсутствия которых Вике было еще тяжелее.
– Я сейчас позвоню этой девушке, и мы все отменим! Пусть будет так, как ты этого хочешь!
– Мы отдадим им чертовы деньги, – продолжала шептать Вика, глядя в одну точку. – Мы отдадим им все чертовы деньги. Все. Пусть они только вернут нам Алису… Мама, они ведь нам ее вернут, правда?
Сердце Анастасии Михайловны сжала ледяная рука. Возникла резкая боль. «Не время, – приказала она ему. – Потерпи со своей болью!»
Смотреть на Вику было страшно, казалось, она сейчас упадет замертво, или ей откажет рассудок, и еще Вика вдруг стала совсем маленькой, будто перед Анастасией Михайловной стояла не тридцатипятилетняя женщина, а семилетняя девочка.
И эта девочка была растеряна, напугана, и некому было ее утешить, избавить от боли, кроме матери.
– Правда, – ласково прошептала Анастасия Михайловна. – Все будет хорошо, девочка. Все будет хорошо.
* * *
Телефонный звонок застал Ларикова за приятным времяпрепровождением.
Проще говоря, Андрей Петрович как раз намеревался испить кофейку.
Появление долгожданного клиента подействовало на него как бальзам. Настроение заметно улучшилось, и Андрей Петрович даже запел что-то.
Он поднял трубку и сообщил, что агентство «ЛМ» к услугам абонента.
– Простите, – услышал он немного опешивший голос. – Я говорила с девушкой…
– С моей помощницей, наверное, – предположил он.
– А вы не могли бы позвать ее к телефону?
– Нет, она уже уехала. Если это звонили вы пятнадцать минут назад, то минут через пять она будет у вас!
Женщина на другом конце провода замолчала.
– А остановить ее вы не можете? – с надеждой спросила она.
– Никак не смогу, – вздохнул он. – А вы передумали?
– Кажется, я уже не могу передумать.
– Ну, отчего же… Скажете Александре, что отказываетесь от помощи, вот и все.
Он старался говорить спокойно, но в голосе слышались нотки раздражения.
В самом деле – если у тебя есть деньги, то можно вот так издеваться над людьми?
Сначала звонить, назначать какие-то таинственные свидания, а потом…
– Только наперед я хотел бы попросить вас больше не устраивать подобные розыгрыши, – не выдержал он. – В то время, как вы развлекаете себя подобным образом, кто-то реально нуждается в нашей помощи. А сотрудник мотается по вашей прихоти неизвестно где!
– Простите, пожалуйста!
Кажется, женщина была действительно очень расстроена. Но и Сашку ему было жалко.
Настроение его резко упало.
– Ничего, – буркнул он.
Женщина положила трубку.
Он чертыхнулся и бросил трубку на рычаг.
Вернувшись на кухню, уставился на кофе, который, не вынеся долгого ожидания, выполз на плиту из джезвы, обезобразив белую поверхность плиты темно-коричневыми пятнами.
– Наша жизнь, ма шери, не всегда напоминает праздничек, – философски заметил Лариков, снимая наполовину опустевшую джезву и стирая тряпкой пятна. – Иногда выдаются дни, которые можно смело обозначить как траурные!
* * *
Ох, какое же несчастье случилось со мной по дороге!
Только я вылезла из автобуса, как какой-то сивый «мерин» промчался по луже так, что я была вынуждена принять грязевую ванну!
– Вот пакостник! – пробормотала я, тщательно осмотрев свою куртку, но ничего особенного не обнаружив.
