Наступило утро – ветреное, яркое, безоблачное. Рассвет, как обычно после сезона ветров, был особенно фееричен. Светила поднялись почти одновременно, восходя из медленно рассеивающегося серо-белого тумана. Изредка в невообразимой вышине проносились на большой скорости маленькие облачка, пушистые и белоснежные. Стало очень холодно – особенно после той жары, которая стояла недавно. Листва на деревьях пожухла, потемнела и скрючилась, цветы пока противостояли холоду, на рассвете покрываясь мелкими блестящими кристалликами изморози, и не за горами время, когда опадет последний лепесток и станет всюду пусто и голо. На почве останется только короткая зеленая травка, очень жесткая, ей-то холод нипочем, она все сезоны благоденствует. Деревья станут грозить голыми ветвями, покачиваясь и постанывая от холодных потоков. А потом хлынут ливни…
За одну ночь город преобразился. Дома, башни, стены задрапировали драгоценными тканями. Повсюду реяли разноцветные флаги. Еще было очень рано – по городским меркам, но по улицам – ровным, чистым центральным, и кривым окраинам уже сновали толпы народу, спешившие по неотложным делам. Приехали пастыри, укутанные в капюшоны; весовщики, кастыри из других городов – все, кто успел добраться в столицу до церемонии. Незаконные граждане, те, кто промышлял по ночам, были предупреждены и носа не высовывать на промысел. Тиманти все же собирались выйти на свою развеселую работу, но только после Церемонии, ибо раньше ловить им было нечего – все бегали, суетились, решали какие-то неотложные вопросы, не обращая на их прелести никакого внимания. Шептались по углам, что церемония будет не такой, как обычно. Спешка какая-то непонятная – раньше месяцами обсуждали кандидатуры – а нынче за день или ночь управились. Опять же непонятно – куда запропастились предыдущие кастыри.
Около полудня все население и гости столицы прогуливались по центральной площади Согласия перед Пресветлым дворцом, заполняя открытые галереи. Огромный амфитеатр, выстроенный каменщиками в ту пору, когда Блангорра только становилась центром Мира, вмещал и не такое количество народу. Толкотни не было. Столичная Часовая башня возвестила полдень, пробили часы – на помосте появился Совет верховных кастырей и кандидаты. Последними прошествовали Примы, приветствующие свой народ, прекрасные и спокойные, как всегда. С появлением правителей церемония началась.
Перед благородным собранием и зрителями прошествовали пастыри с красочным представлением. Храмовые воины показали свое мастерство во владении оружием, потом несколько рыцарей сошлись в поединке в честь прекрасной Дамы. Блангоррские пастыри сражались в честь Примы, традиционно провозглашая ее своей Дамой, которой они могли поклоняться издалека, слагая стихи, вздыхая и сражаясь – в ее честь. В Мире считалось, чем больше рыцарей посвящает себя какой-либо даме, тем прекраснее она, но никогда такое поклонение не бросало ни малейшей тени на репутацию избранницы. Мирные храмовники, не пожелавшие посвятить себя мечу, в свою очередь показали и свое искусство. Они смогли найти воду на арене, где веками утаптывалась почва, теперь уплотненная так, что даже в сезон дождей оставалась неизменно гладкой, без луж и грязи. После выступили весовщики, показывая свои умения – представление было еще более напряженным, чем рыцарские баталии. Весовщики, умело блефовали и могли перевоплотиться в любого гражданина Мира, с их актерским мастерством, которое было правдоподобнее, чем у профессионалов лицедеев, разыграли целый спектакль о преступнике, его поисках, погоне и благополучной поимке. Выступающих проводили бурными аплодисментами. Потом оба клана показали объединенный парад своих кровников – бравые храмовые рыцари прошли, потрясая оружием и бряцая доспехами, звону которых вторило клацанье серебряных шпор; мирные пастыри прошли, шурша раздвоенными лозами, которые они использовали для поисков воды; весовщики шли бесшумно – не был слышен даже шорох шагов, лишь впередиидущие не старались быть неслышными, показывая мастерство владения кнутами – скупыми, отточенными движениями щелкая этим грозным в их руках оружием. Весовщики отлично владели всеми видами оружия, какие только были в Мире, но открыто не афишировали этого, в отличие от рыцарей-пастырей, но все миряне знали об этом. Никто не осмеливался появляться вооруженным на пути весовщика, особенно, когда он на тропе.
