"Ну, ты и жадюга! – усмехнувшись сказал охотник, – разве можно глотать рыбу целиком? Ты же енот, а не пеликан… У тебя пеликанов в роду не было? Если что, ты говори, не стесняйся. Я к этой благородной птице отношусь со всем уважением! В древние времена ее выбрали одним из символов христианства! – Зверёк жевал, глядя на своего благодетеля и иногда казалось, что он действительно слушает и понимает, о чем ему говорят. – Дело в том, – продолжил мужчина, – что пеликан, если приходит голод, и птенцы могут погибнуть, клюет собственное тело и кормит детей своей собственной кровью! Представляешь? Библейская птица… Жертвует собой ради других…
Ладно. Ешь спокойно. Хватит на сегодня историй".
С обедом было покончено. Давно Кэтти не чувствовал себя таким сытым. В один момент ему подумалось, что не стоило бы сильно наедается в такой опасной ситуации, но потом он успокоился, решив, что если уготована гибель, то ее не избежать, может даже лучше так будет, спокойнее.
Мужчина занервничал.
Словно вспомнил что-то нехорошее.
Начал барабанить пальцами по столу, разошёлся, ударил кулаком так, что подпрыгнули тарелки.
"Так устал бояться! – закричал он, – от тревоги уже дыра в груди прожглась!"
Вытащив нож, охотник резким движением вогнал его в столешницу перед собой. На конце рукоятки стал виден золоченый круг с раскрытой ладонью внутри.
"Я же все-таки хороший человек. Мне не может быть все равно!
А что если нам сыграть в игру?"
Глаза мужчины быстро забегали, грудь запульсировала от частого дыхания.
"Можно прямо здесь все закончить! Или нельзя? Как думаешь?" – охотник посмотрел на енота, но тот, почуяв неладное, в два прыжка забрался на ветку дерева.
"Почему мне вечно больше всех надо? Почему нельзя, как другие, просто жить спокойно и не тужить?"
"Зло не должно пройти дальше тебя! – Кэтти высунул язык и произнёс эту фразу кривляясь. – Кто это придумал? Кому какое дело?..
Нет! Я все-таки сыграю в игру! Пусть будет как будет!
Уж лучше сегодня. Пока у меня есть душа. Чем чуточку позже с ледяной чернотой внутри.
Мужчина схватил ружье, стоящее дулом вверх возле лавки, и засунул ствол себе в рот. Пару секунд постоял, примеряясь, переместил голову на несколько сантиметров вперёд.
"Знаю я неудачные выстрелы, – промямлил он. Холодная сталь мешала говорить нормально. От нижней губы к подбородку протянулась нитка вязкой слюны. – Не примеришься нормально, снесешь себе челюсть и будешь валяться несколько дней. Подыхать с куском мяса вместо лица. Нам такого не надо! Физика, геометрия и один точный выстрел. Прямо в беспокойный мозг…
Значит так, – Кэтти вынул ружье изо рта и присел на лавку, – будем гадать. Открываю книгу. Кончиком ножа протыкаю страницу. Если согласная буква – стреляюсь. Если гласная – буду жить".
Он подвинул ближе книгу с черно-белой обложкой, раскрыл ее примерно посередине и, закрыв глаза аккуратно, чтобы не испортить бумагу, опустил лезвие на страницу.
"Доверю свою жизнь русскому Борису, – улыбнувшись произнёс он, – смотрим, что выпало!"
Острый кончик попал ровно в центр слова "смерть", строго между буквами "Е" и "Р".
"Интересно, – сказал мужчина, – знал, что обязательно будет интересно. Значит ещё раз!"
С новой попытки нож указал в первую букву слова "Отец".
"Ух!" – только и смог воскликнуть Кэтти. Его пальцы сами собой разжались, и ружье упало в траву. Он устало положил голову на стол, прямо на раскрытую книгу, развернул лицо в сторону озера. Голубые глаза наполнились слезами, одна из которых, скатившись по ресницам, капнула на страницу. Прозрачным бугорком зависла над словом "далеко", постояла секунду и укатилась за край…
