Весь в петлях серпантина будет путь
Для тех, кто – на восток, к Джелалабаду.
Иного нет – лишь этот горный спрут,
В извивах скрывший не одну засаду.
В ущелье рядом мечется Кабул,
В гранитных стенах разрываясь в пену
И оглашая горы – дикий гул
Из преисподней рвётся в ойкумену.
Над ним стоит покоем Гиндукуш.
Чьей мудростью полно его сознанье,
Арабской иль санскритской, когда уж
Мистически шипит в его названье?
Глубокие долины горных рек,
Обломки скал, будто остатки копий.
Пещеры-гроты, как бы входы в штрек
В которых вечность время не торопит.
В соседстве с перевалом – высший пик.
Уж тут-то время ощущаешь кожей
И, видно, отзываясь на инстинкт,
Не чувствовать судьбы своей не можешь.
Отсюда кручи разбежались вниз
Как будто бог открыл гранитный веер.
Смятенье в этот каменный каприз
Принёс наш бронированный конвейер…
Дорога, разломясь, пошла на спуск,
Виляя в ограниченном просвете.
Вечерний свет, став обречённо-тускл,
Размыл все скалы в облики мечетей.
Под сводами их, сотворив намаз,
Общаются с Всевышним муэдзины
[4]И, хладнокровно пропуская нас,
Обиды вымещают… залпом в спины.
И в этот миг причудливый пейзаж,
Будь хоть он и космическим виденьем,
Спадает разом с напряжённых глаз,
