Мир снов. Часть вторая - страница 14

Пробуждение было вязким и тягучим. Первое, что он ощутил – гул в ушах, который медленно стихал, уступая место тяжёлой придавливающей боли. Той самой, которая одновременно не позволяет снова уснуть, но и наполняет тяжестью веки и всё тело, не давая даже малейшей возможности пошевелиться. Было бы проще, если бы у уха назойливо звенел будильник, но он их не заводит накануне выхода в осознанное сновидение, чтобы случайно не вырвать себя из мира снов раньше времени. И как это ни странно, единственное, что может заставить преодолеть эту давящую боль и полную темноту комнаты, это желание сходить в туалет. Да, он выпил прямо перед сном залпом два стакана воды, и сейчас мочевой пузырь просто разрывался, требуя немедленно встать. Это единственное, что могло преодолеть невыносимую тяжесть, которая свинцовой гирей повисла где-то в области затылка. Спотыкаясь о разбросанные вещи и ища наощупь ручку двери, он добрался до туалета и избавился от избытков переработанной жидкости в своём теле. Спустил воду он всё также в полной темноте, но не успел он добраться обратно до кровати, как голову пронзила острая игла входящего вызова. Согнувшись от болезненного отзвука уставшего мозга, парень нащупал на левой стороне головы где-то за ухом небольшое, всего сантиметр в диаметре, плоское стеклянное сенсорное кольцо, и проведя пальцами заранее запрограммированную последовательность, он принял звонок.

– Я не получил от тебя ни-ка-кой информации, – голос, звучавший прямо в голове, был раздражённый и принадлежал мужчине.

– Я ещё работаю над этим, – парень наконец-то добрался до окна и, слегка помедлив, отдёрнул blackout-шторы, нанеся тем самым мощнейший световой удар по сетчатке глаз, но только таким способом можно было смыть с себя эту невыносимую болезненную тяжесть.

– Номад, ты хоть представляешь, какие убытки я несу каждый день ожидания? Я уже третьи сутки подряд слышу от тебя одно и то же. Я дал заказ тебе, хотя за ним стояла очередь, а ты меня подставляешь.

– Я сказал – я работаю над этим, – парень, которого собеседник называл Номадом, снова дотронулся до сенсорного кольца и прервал связь, бросив в пустоту: “За-е-ба-ли”.

Ещё немного посмотрев слезящимися от яркого дневного света глазами в окно, Номад, не утруждаясь надевать на себя хоть какую-нибудь одежду, дошёл до выхода из комнаты, открыл сложный круговой сейфовый замок, вмонтированный прямо в металлическую дверь, и вышел на лестничную площадку, которая вся в буквальном смысле слова состояла из точно таких же дверей. Все стены, лестница, пол, потолок – это всё было сплошными дверьми, скрепленными друг с другом. Ведомый одному ему известным алгоритмом, он проходил через открывающиеся проёмы, оказываясь всё в новых и новых копиях этой лестничной клетки, пока, наконец, не выбрался в абсолютно пустой прямоугольный ангар с ровными стенами, полом и потолком монотонно молочного цвета с рассеянным освещением, стирающим любые тени. Но Номад, создатель этого места, знал, что в одной конкретной точке, если встать определённым образом и поднести руки к лицу, то голова отбросит на них очень чёткую тень, которая и будет выходом в реальность.

Номад очнулся в дешёвой, пропахшей грязным сексом и испражнениями гостинице. Едкая вонь, разъедающая глаза и дёсна, быстро приводила в себя и заставляла уйти как можно дальше от этого места. Номад пробрался по тесным коридорам с выцветшими отклеивающимися блядско-розовыми обоями к пожарному выходу, который никогда не закрывался в ожидании новых поставок контрафактных карт памяти.