– Ты, конечно, уже знаешь, что мой сын, Саша, сейчас находится в больнице. – Это был не вопрос, а утверждение. – Сегодня у него день рождения, и я хотела его поздравить. Мне важно, чтобы мой подарок оказался у него именно в этот день.
Голос Софьи дрогнул, и она качнула головой, будто приказывая себе собраться.
– Я понимаю, – ответила Эля, искренне желая ободрить ее. Вопреки первоначальным опасениям, никто из ее прошлых начальников, чей статус был куда ниже главы «Мариона», не обращался с ней лучше, чем Софья. – И надеюсь, что он скоро поправится.
Софья грустно улыбнулась.
– Только надежда и остается. У него была серьезная травма головы, и врачи пока не могут сказать точно, какие будут последствия. Вещи принимают до семи.
На ее компьютер пришло уведомление о новом письме, и она утомленно прикрыла глаза. В голове Эли промелькнуло воспоминание о разбитой кружке.
– Скажите адрес, и я поеду прямо сейчас, – быстро сказала она. – Отвезу ему подарок.
– Я буду очень тебе благодарна. – В голосе Софьи звучало настоящее тепло. – У меня появилась идея, когда я заезжала к нему домой и увидела целый шкаф с фигурками – ты должна их знать, герои фильмов и знаменитости с большими головами и круглыми глазами. Я думала, их любят только дети, но, оказалось, что двойняшки Эмилии – почти ровесники моего сына – тоже их обожают. Надеюсь, это поднимет ему настроение. Я вызову тебе такси до больницы.
Спустя несколько минут Эля сидела в просторном салоне черного «Мерседеса» – разумеется, Софья не представляла себе ничего ниже уровня «бизнес», – и держала на коленях пакет с подарками. Оттуда с верхней коробки на нее смотрели напряженные нарисованные глаза под каштановыми бровями. Надпись на боку гласила «Брэм Стокер». У Саши был хороший вкус в литературе.
Рядом с коробками с фигурками стояла фоторамка. При мысли о том, что Софья хотела, чтобы, проснувшись, ее сын увидел близких людей, у Эли сжалось сердце. Можно было только гадать, почему они отдалились друг от друга, но сейчас Софья явно была настроена снова наладить отношения. Сложно представить более серьезный стимул, чем угроза жизни родного человека.
Хотя для некоторых даже этого было недостаточно. Семья Эли тому подтверждение.
Она нечасто думала о доме, где не бывала уже восемь лет, – слишком мало с ним было связано хороших воспоминаний и слишком много плохих. Ее мысли были сосредоточены на видениях от ее родственной души – человека, которому было с рождения предназначено любить ее в самом прекрасном смысле этого слова. Видениями служили случайные обрывки того, что он видел вокруг себя: экран телевизора, витрина кафе, еда, вид из окна кухни или рабочий кабинет. В среднем они появлялись три или четыре раза в месяц, иногда чаще, а иногда, как у Эли, реже. Самые удачливые люди могли узнать адрес или номер телефона или даже увидеть отражение родственной души в зеркале. Последнее несколько лет назад у Эли получилось, но, вопреки ее надеждам на чаты поиска, долгожданная встреча так и не состоялась. А с недавних пор все, что она смогла увидеть, – это неясные серые пятна, сменявшиеся мгновениями полной темноты. Это могло значить только одно: с увиденным ей человеком случилось что-то плохое, и их шансы встретиться были близки к нулю.
От этой мысли по телу пробежал неприятный холодок, и Эля сделала глубокий вдох, приказывая себе успокоиться.
