– Вадим, ты даже не хочешь называть имени своей дочери, – обратила внимание Виолетта Григорьевна.
– Моя дочь – Василиса, – произнёс он чётко, – моя родная дочь.
– Мне странно слышать это, – Виолетта Григорьевна встала у окна. – Вадим, я одобряла многие твои начинания, поддерживала, защищала, принимала твой выбор и в личной жизни, но именно сейчас я отказываюсь тебя понимать, честное слово, – она сделала паузу, вздохнула, – ты не просто согласился со своей женой, а сам сделал выбор. Ты решил удочерить девочку-сиротку, понимая, как ей нужна семья. Что этот ребёнок особенно нуждается в любви и заботе, я слышала не только от Виктории, но и от тебя – в каких условиях жила эта девочка. И что ей грозило, если бы её взяла нелюбящая и алчная тётка. Либо детский дом. У вас с Викой появилась возможность создать Вале не только все условия достойной жизни, учёбы, но и любви, которую могут дать только взрослые люди – именно в семейном кругу. Господи, сынок, ты всегда был не просто разумным, рассудительным, но и добрым, великодушным, думая об окружающих тебя людях, а не только о себе и своём, так называемом комфорте. По крайней мере, мы с отцом старались именно так тебя воспитывать.
– Мам, – он опустил голову.
– Дай мне слово, что серьёзно подумаешь над моими словами, – она подошла к сыну. – А то, что с приходом Валюшки твоя жизнь поменялась – так это нормально, Вадик. А если бы родился ещё ребёнок? Я тебя уверяю, что Вике было бы ещё больше не до тебя и до твоей рефлексии. Сынок, пойми, перемены в судьбе, карьере, укладе, даже привычках – это правильный ход жизни. Более того, скажу тебе вот что: перемены чаще всего признак того, что мы живём по-настоящему, а не просто коптим небо.
– Мамочка, – Вадим обнял её. – Сколько же в тебе мудрости и любви. Спасибо, я буду стараться смотреть на ситуацию твоими глазами.
– Смотри своими глазами, – она мягко улыбнулась, – а вообще, помнишь, как у Экзюпери: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
– Как же давно я вот так с тобой не разговаривал, – вздохнул Вадим, устроился за столом, Виолетта Григорьевна села напротив. – Мне не хватает тебя, несмотря на занятность, заботы, ритм, в котором мы живём. Я знаю, что вы с отцом у меня есть, но моя любовь теперь больше на расстоянии.
– Вот и хорошо, – она погладила его руку. – Как говорят: «чем дальше родственники, тем крепче их любишь». Вадим, ты давно уже сам знаешь, что делать и как поступать в этой жизни. Твои победы – это твои победы, как и ошибки, они тоже твои, главное, понять это и постараться как можно быстрее исправить.
– Да, я понимаю, – теперь он коснулся руки матери, затем поцеловал её.
– Подожди, я скоро вернусь, – Виолетта Григорьевна вышла из кухни, вернулась минут через десять. – Расскажи мне лучше про Валю, ты по телефону обмолвился о каком-то альбоме, что нашёл в её доме и про родственницу, о которой вы с Викой не знали. Я хочу услышать подробности. Отец с девчонками будет занят долго, он так соскучился, Викторию я отправила отдохнуть в кабинет отца – там прекрасный диван, а то она сидит и носом клюёт. А мы с тобой поболтаем, как ты и хотел.
Вадим подробно рассказал о своей поездке в Беляниново, включая и случайную встречу с Марьей Ивановной, результаты их поисков по дому, а потом и о том, что спустя время она сообщила ему по телефону. Виолетта Григорьевна выслушала внимательно, вопросов не задавала, лишь понимающе кивала головой.
