Хотелось кричать, рвать на себе рубашку – ЭТО НЕЧЕСТНО! Как с ними бороться? Своими снарядами они разнесут весь лес даже не приближаясь!
– Что-то нужно придумать, причем весьма срочно, – сказал я вслух.
– Ратибор направляет все летающие силы на решение данной проблемы, правда я, еще не понимаю, как они смогут помочь против этой армады! – ответил Дуболес упавшим голосом.
Танки выстроились в ряд, с явным намерением ближе не подползать. Всего их было десять, ровное число, очень даже круглое (и почему люди любят круглые числа, думая, что это имеет какое-нибудь серьезное значение!). Для меня не имело значения, сколько их – десять, или девять, или одиннадцать, для меня имело значение то, что их ровно на десять больше, чем я могу уничтожить на данный момент.
Наемники бегали между ними, занимая заранее распланированные места. Сегодня все были полностью закрыты, даже перчатки были с пальцами (крутости у них заметно поуменьшилось).
На этой дистанции мои стрелы будут бесполезны. Мысли крутились в голове, прорабатывая и отбрасывая разные планы. Велеть летучим отрядам пробраться внутрь танка и всех там покусать? Наверняка они к этому готовы и что-нибудь придумали. Забросать их горящими головешками? Но, во-первых, где сейчас, за несколько имеющихся минут, найдем горящие головешки, а во-вторых, кто их будет сбрасывать на танки? Птицы и звери огонь недолюбливают, так что вопрос оставался открытым. Можно было попросить птиц загадить все танки, в надежде таким способом испоганить им обзор, но как-то все это казалось маловероятным. Оставалось только выходить в чистое поле и драться, других вариантов я не видел.
– Дуболес, забрось меня обратно, – сказал я, перебираясь на пятое дерево от опушки.
Сосна послушно наклонилась и спружинила. Полет радости не вызвал, учитывая камень, который лежал на душе и летел вместе со мной.
– Испугался? – спросил Дуболес с грустью, ставя меня на землю.
– Нет, нет, что ты, сейчас некогда бояться. – Я постарался улыбнуться, но улыбка вышла весьма вялой. – Есть план. Кстати, а мою переброску заметили?
– К сожалению, да, только неожиданность и их неготовность спасла тебя от пуль вдогонку, – сказал Ратибор, продолжая направлять птиц и летающих насекомых поближе к опушке.
– Никакой кучности, только разрозненные особи! Иначе их перестреляют, как куропаток! – воскликнул я, глядя на его действия.
– А что ты имеешь против куропаток? – насупился Дуболес.
– Ой, извини, ничего, конечно, но это поговорка такая. Их перестреляют, как толпу птиц, в которую очень сложно промахнуться. Такая формулировка пойдет? – попытался я исправить положение.
– Пойдет, – сказал Дуболес, а Ратибор тут же оторвался от карты и посмотрел на меня. Оба собрали все свое внимание для выслушивания нового плана.
И вот я снова лечу, но не на прежнее место, а на самый левый край нашего леса. Потом снова полет, но теперь к опушке, вдоль всего левого края (сейчас я мог посмотреть на море, подходившее к лесу вплотную; это было незабываемое зрелище, когда будет поспокойнее, надо бы прогуляться сюда). Такая сложность была необходима для того, чтобы меня не заметили, мой выход должен стать сюрпризом. Предстояло многое сделать, а время никого ждать не собиралось. Время вообще самый эгоистичный продукт человечества. Ведь человек придумал время – часы, минуты, секунды. А придуманное однажды остается во вселенной навсегда. В моем мире никто не может остановить время. Можно остановить часы, но не время. Теперь для людей время будет существовать всегда. Даже если остановить все часы, они будут продолжать тикать в людских головах.
