– Прошу прощения, мадемуазель, это ваш знакомый или вы просто представляете общество по защите животных?
– Я представляю общество по отлову таких скотов, как ты. Милиция! – Девушка помахала рукой приближавшемуся милиционеру.
Вовка с трудом сел, потер рукавом пальто лицо, и ему показалось, что он уже в раю. Рядом с ним стояла и ругала почем зря этого жлоба, который хотел его убить, девочка Мальвина.
– Я ничего, – прошептал он ей, сидя на земле. – Ну его. Пусть себе едет куда ехал, раз такой бешеный. Он подумал, я бумажник его стибрил. А мне зачем? Просто вижу – лежит. Взял, посмотрел, может, кто потерял, думаю. Надо, думаю, отдать. Только кому?
– Что у вас случилось? – спросил милиционер. – Из-за чего драка?
– Собственно, инцидент исчерпан, сержант, – сказал синеглазый. – Так, недоразумение по поводу частной собственности. Но мы уже во всем разобрались. Так что спасибо. Вы свободны.
– А вы нет! – рявкнул милиционер. – Документы показывайте. Начнем с этого лежачего больного. Давай паспорт. Так. Владимир Серков, москвич. Чем занимаетесь?
– Я путешествую.
– Бомж, что ли?
– Наверно, можно и так сказать.
– Теперь вы. Никита Сидоренко. Временная регистрация есть. Чем вы занимаетесь?
– У меня бизнес. Оседлый образ жизни в отличие от путешественника.
– Девушка, ваши документы. Евгения Оболенская. Студенческий билет имеется в отличие от некоторых. Музыкальное училище имени Гнесиных. И что же вы с такими странными знакомыми здесь делаете?
– Я свидетель. Надеюсь, вы разберетесь в том, что здесь произошло. Вот этот человек без всякой причины избил этого… путешественника. Я думаю, одного нужно задержать, другого отправить в больницу.
– А вы не думаете поработать милиционером вместо меня? Думает она.
– Сержант, можно вас на минутку? – Никита отвел милиционера в сторону, жестом иллюзиониста провел по его карману, и они вернулись уже не чужими людьми.
– Ну что, – обратился милиционер к Жене. – Я могу вызвать «Скорую» для этого артиста. – Он ногой показал в сторону Вовки.
Тот сразу встал на ноги.
– Не надо. Больницы мне не требуется ни за что. Я раз уже был в больнице. Били еще хуже, чем этот хмырь.
– Как ты меня назвал? – двинулся вновь к нему Никита.
– Никак он вас не называл, – вмешалась Женя. – Он просто обобщил. И вообще – уезжайте вы отсюда. Я сама позабочусь о раненом.
Милиционер ушел, довольный собою и неожиданным гонораром, а Никита медлил, не сводя с Жени глаз.
– У меня другое предложение. Вместе отвезем этого кандидата в жмурики в больницу, а потом отметим наше странное и приятное знакомство.
– Вот и сделайте это. А у меня не было никаких приятных знакомств, и поэтому я просто отвезу больного человека к себе, перевяжу, дам лекарства, а потом отвезу к нему домой.
– Что за бред! Нет у него никакого дома, он же сам сказал. А к себе в квартиру такую копилку блох нельзя тащить.
– Мне надоело слушать ваши гадости. И времени нет. Пропустите нас.
Женя решительно потащила Вовку за рукав пальто к своему ярко-голубому «Фольксвагену»-жуку и помогла сесть на переднее сиденье. Никита долго смотрел им вслед. Затем достал маленький блокнотик и записал: Женя Оболенская, Гнесинка, Большая Черкизовская, «Фольксваген» №…
Когда машина Ирины остановилась у подъезда, из него вышла дочь Женя и престранный человек, нелепо одетый, с такой походкой, как будто он идет в лыжах по тротуару, и с блестящим розовым лицом, которое, казалось, не меньше часа терли жесткой мочалкой. У Ирины от удивления приоткрылся рот, но она ни о чем не спросила, так поразило ее изумленное и восторженное сияние глаз Жениного спутника.
