– Отвези Машу до дома в таком случае, а я чайник поставлю!
– Да пусть у нас остается. Места полно! – указал вояка на просторную горницу.
– Нет, нет! Я к себе. Можно не подвозить даже, добегу сама на перерез! – остывший немного погодя яркий румянец на щеках Машки, зажегся смущением. Обуваясь, она успела представить всю дорогу от подруги до квартиры.
– Денис! – строго произнесла Марта и одарила любимого томным взглядом.
– Так! Не спорим с капитаном полиции! – прочитал вояка по глазам любимой. – Жду тебя, Мария, в машине, отправляемся домой! – распорядился он будто под гипнозом, и вышел из хаты.
– Пока Мартушка! – попрощалась она на ходу.
– Давай подруга, всегда рады гостям!
Мгла шелестела листвой, а под ногами утрамбовывалась гаечная дорожка. Месяц дрожал в небе, словно замерз. И тарахтела, и стучала дремота по улочкам поселка, где фонари раз через раз горели, источая бледное уличное освещение Денис быстро довез гостью к четырехэтажному панельному дому, где она жила на первом этаже.
– Спасибо!
Зайдя в квартиру и переобувшись, Машка подошла к форточке, приоткрывая ее. С улицы донеслись развеселые песни. – «Опять какие-то пьяницы ей не дадут поспать этой ночью!» – с раздражением подумала она. «Хорошо, что хоть на ее окнах надежные решетки. Не так страшно». Захлопнув обратно форточку, Маша разделась, растянулась на кровати и заснула.
3
Крутые облака, плотными меловыми шапками поплыли по синему небу, куда ветер дунет. А ветер нынче слабый, с приятным настроением и погонять резво ему не хочется. Солнце размеренное, светит с любовью, и Маруськину избу, что стоит на открытой местности щадит летней прохладцей. Земля полна минералами и удобрениями, вхожая плодами, урожаем богатым. Береза, да рябина приветы передают, кланяются. Баня обожженная, пыхтит иногда, но с обработанным деревом черна стоит с полвека, да еще столько же простоит, если хозяин рукой заботливой следит будет, да приглядывать. Соседи справа отгородились забором железным, а с Денисом их живые кусты малины отделяют, смородины избыток, и крыжовник затесался в сочную компанию. Пять яблонь душистых, наливных, две сливы медовые и груша сочная. Огород сторожит, в штанинах длинных, чучело зоркое. Взгляд у него косится хмурый, глаза молчаливо-напряженные; и не страшны ему ни дождь, ни засуха. Закаленный волей ни одной вороны, ни одного голубя к урожаю не подпустит. А дом Маруськин – крепость, со знанием дела поставлен прадедом, что наделен был умом, душой, трудолюбием и представлением архитектурным. Но потрескалась на фасаде краска зеленая, облупилась, и стерлась его прежняя когда-то привлекательность.
