Миров двух между - страница 43

Следователь Рахимов в заседании заявил, что я два года находился в федеральном розыске, что подтверждается соответствующим постановлением. Но это слышать было неудивительно, а вот то, что, оказывается, по делу собраны все доказательства и оно готово к передаче в суд – то тут моему удивлению не было предела. Никаких доказательств в отношение меня, кроме слов Игнатова, которые публично он никогда не подтверждал, не было и быть не могло. Рахимов бессовестно врал суду, а так же приложил к ходатайству липовые рапорты оперативников, которые якобы искали меня и общались с моими соседями (про это я уже упоминал). И тщетны были мои попытки донести до суда, что последние два года я жил обычной жизнью и ведать не ведал о постановлениях следователя.

Сейчас бы я уже не удивился решению суда заключить меня под стражу, но на тот момент для меня это было, как выразился один киногерой «чудовищная провокация». Суд положил в основу решения довод, что раз я согласно документам находился в розыске и был задержан, то значит имеются основания полагать, что я могу скрыться от следствия.

Вечером этого же дня я написал кассационную жалобу на постановление об аресте. А седьмого сентября меня, уже как следственного заключенного, этапировали в СИЗО-1 г. Тюмени. День стоял жаркий, поэтому мне всецело удалось ощутить все нюансы этапирования – душный «столыпин», под завязку набитый людьми, автозаки, этапные боксы следственного изолятора и тому подобное.

Оказавшись в камере СИЗО, я сразу же написал несколько жалоб в областную и Генеральную прокуратуры, и это единственное, что я мог сделать. Несколькими днями позже я узнал, что рассмотрение кассационной жалобы в Тюменском областном суде назначено на 20 сентября. У меня не было сомнений в том, что незаконное решение Сайдашевой будет отменено, и оставалось подождать буквально десять дней.

Там же, в СИЗО я познакомился с Алексеем Доропеевым. На тот момент восемнадцатилетний тобольский парнишка находился под стражей за разбой в торговом центре «Арбат», при котором погиб охранник. А по первоначальному обвинению ему и его двум друзьям вообще инкриминировали умышленное убийство. Чуть вникнув в его дело, я убедился, что по большей части Леша просто оказался не в том месте и не в то время. Поэтому, начиная с СИЗО, и потом, уже оказавшись на свободе, я помогал ему чем мог. В оконечном итоге те восемь лет колонии строгого режима, чем одарила Алексея судья Тобольского суда Татьяна Бутримович, в областном суде были изменены на пять лет колонии общего режима. Отбыл он срок почти полностью и на протяжении всего времени заключения поддерживал со мной связь. Освободился он в самом конце 2011 года, и по освобождению я так же помогал ему по мере возможности. Он тоже сыграет определенную роль в моем деле, о чем я расскажу в соответствующий момент.

Кассационное рассмотрение 20.09.2007 года не состоялось. Как оказалось, материалы, отправленные на рассмотрение, где-то потерялись в областном суде. Не могу судить о том, насколько это было случайно. Впоследствии рассмотрение было перенесено на 11.10.2007 года.

Про жизнь в СИЗО особо вдаваться не буду, везде люди живут. В 2007 году Тюменский Централ жил в общем то неплохо. Связь, конечно же не официально, присутствовала повсеместно. И каких-то проблем в общении с волей не существовало. Я ежедневно разговаривал с домом и со знакомыми. С адвокатом Кучинским связь я поддерживал через супругу Марину.