После чего опускает руку, расправляет плечи и поворачивается ко мне:
– Анника попросила узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь. Того, что поможет тебе чувствовать себя здесь как дома.
Я задумываюсь на мгновение, а затем выпаливаю:
– Если она чувствует себя виноватой за произошедшее ранее, то передай ей, что мне не нужен подарок с извинениями. Она беспокоилась о своей семье. И я понимаю это, хоть и не согласна с ее методами.
– И все же ты злишься.
Он расхаживает по комнате как человек, которого слишком долго держали взаперти, и с отвращением взирает на скромную обстановку.
– Неужели ты бы не поступила так же, чтобы защитить тех, кто тебе дорог?
Я пожимаю плечами:
– Хочется надеяться, что я смогла бы защитить их, не причиняя вред другим людям.
– Выживание и благородство редко идут рука об руку. – Гил останавливается и склоняет голову, отчего тени под его глазами становятся темнее. – Иногда приходится совершать плохие поступки ради благой цели.
– Ну, мне не нравится подобный подход, – отвечаю я.
– Возможно, но ты должна оценивать все возможности.
Я вздрагиваю от его слов. Неужели это цена выживания в Бесконечности? Мы должны пожертвовать частичкой своей человечности, чтобы продолжать существование?
Это кажется мне неправильным. Герои должны быть самоотверженными. Они не причиняют вреда невинным, прикрываясь желанием выжить. Во всех историях, что я когда-либо читала, герои побеждали, совершая хорошие поступки.
Но, думаю, здесь все по-другому.
Я опускаюсь на постель и пытаюсь представить себе, что стеганое одеяло подо мной именно то, каким я накрывала кровать при жизни. Но эти маленькие воспоминания – обыденные детали, на которые обычно не обращаешь внимания, – утекают, словно вода сквозь пальцы.
Воспоминания уже исчезают.
Как скоро я позабуду свою семью?
Я быстро стираю слезу со щеки, но Гил замечает ее. Он не смотрит на меня, как на незнакомку. Нет, он смотрит так, словно уже знает меня, хотя ему этого совсем не хочется.
– Все станет проще, как только ты поймешь, что умерла, – говорит он.
– Я знаю, что я умерла, – чересчур резко отвечаю я из-за того, что стараюсь отстоять свою точку зрения. – Но это не означает, что я с этим примирилась.
Так много вопросов, на которые мне никогда не получить ответы, – о прежней жизни и людях, которых я покинула. Я не увижу, как растет Мэй и каким человеком она станет. И как старятся родители. Не увижу их с седеющими волосами, старческими рябыми руками и с морщинами на лице от смеха. Надеюсь, я не отняла у них смех и радость. Надеюсь, они продолжат наслаждаться жизнью, несмотря на то что я этого сделать не смогу.
И Финн. Какое будущее его ждет? Он поступит в колледж? Найдет себе лучшего друга? Обзаведется семьей, с которой я никогда не познакомлюсь?
Мне никогда этого не узнать. И все из-за незнакомца, лица которого я даже не видела.
– Кто он? – спрашивает Гил, вырывая меня из мыслей.
И меня тут же охватывает смущение. Он видел мои сны и знает о Финне. Может, мне не следует говорить с ним о Финне, но я настолько отчаялась, что просто не в силах сдержаться. Мне необходимо высказаться. Поделиться своими чувствами.
Оплакать собственную смерть.
– Он… – начинаю я, но останавливаюсь, не зная, что сказать.
«Друг» не описывает, насколько он был важен для меня, а назвав Финна «своим парнем», я совру.
Наши отношения с Финном похожи на неоконченное предложение или недописанную картину.
