Данте построил своих рыцарей, и они стальной стеной пошли вперед, сминая все на своем пути. Паладин иногда вспоминал, как в первые годы службы рыцарем ему было искренне жаль людей, попадавших под каток Черных панцирей. Но с годами малодушие ушло, и Данте перестал испытывать к врагам какие-либо чувства. Если они вступили в бой против рыцарей Императора, то однозначно заслуживают смерти.
Предавшись подобным мыслям, Данте и не заметил, как прошел вместе со своим кругом целых сорок метров вперед, оставив позади себя кровавую просеку. Однако мятежников как будто и не стало меньше. Паладин поискал взглядом других Панцирей и увидел, что все они находятся в аналогичном положении. Остальные рыцари пытались прорваться и соединиться с кругом Данте, но они вязли в толще врагов, как в зыбучем песке. Хоть паладин восьмого и старательно отгонял от себя пораженческие мысли, однако его безрассудная атака начинала казаться ему все менее и менее хорошей идеей. Данте уже начал догадываться, по какой причине Знаменосцы не смогли привести мир к порядку.
Только паладин подумал о другом ордене, как по войскам противников прошло еле заметное колебание, понятное только воину, прошедшему не одно сражение. Их атаковали с фланга, и Данте прекрасно знал, кто за этим стоит.
– Вперед и с честью! – прокричал Кирен, ведя своих рыцарей в атаку.
В глазах паладина вспыхнул герб, и зеленое сияние тут же отразилось в глазах его воинов. Через невидимую связь, скрепляющую всех воинов, использующих герб, Кирен почувствовал поверхностные мысли рыцарей. Они желали во что бы то ни стало сокрушить врага и отомстить за погибших товарищей. Это напомнило паладину о ранах на его душе, которые до сих пор причиняли боль. Когда погибал кто-либо из его рыцарей, Кирен чувствовал, как рвется их связь и как отрывается кусок души. Уже больше семи лет он носил звание паладина, но так и не смог привыкнуть к этому. За это время круг Кирена серьезно вырос и превратился из сборища воинов, отобранных из других кругов ордена, в мощнейший боевой отряд со своей уникальной военной доктриной. Во многом паладин вдохновлялся как раз таки Черными панцирями, которые сейчас пришли Знаменосцам на помощь. Его рыцари также могли принимать на себя десятки ударов, не получая при этом никакого вреда. Герб делал их непоколебимыми и несгибаемыми. Но, в отличие от Панцирей, воины Кирена не могли похвастаться сверхчеловеческой силой. Рыцари восьмого круга могли лишь медленно продвигаться вперед, но зато долго и неумолимо. Только благодаря им столица еще не пала. Все десятки тысяч вражеских солдат выдыхались быстрее, чем мощь герба Кирена.
Однако был в восьмом круге один рыцарь, который не принимал силу паладина. Сайрус, занимавший пост второго рыцаря, еще со времен основания круга открыто выступал против Кирена. Он отказывался от герба, объясняя это тем, что не желает становиться копией паладина. В его словах была доля правды, ведь каждый раз, когда рыцарь восьмого использовал силу, он деформировал свою душу по образу и подобию души Кирена. Однако для Сайруса это было всего лишь предлогом, чтобы выразить свое неповиновение. Он все еще надеялся однажды занять место паладина и явно рассчитывал создать собственный герб, а не унаследовать старый. Упрямство дорого обходилось второму рыцарю. С гербом или без, но ему приходилось биться наравне со всеми. За десять недель осады Сайруса сильно потрепало, но ненависть к Кирену продолжала толкать его вперед и выдерживать все новые напасти.
