– Мы все знаем, – рассуждала она очень серьезно, на какую-то свою тему, так странно перекликаясь с моими отвлеченными мыслями, – какими быть должны, какими нас будут любить, как надо вести себя, чтобы понравиться, все, только очень редко бывают поводы, чтобы быть такими.
– Ты – чудесный повод.
Так интересно было наблюдать за ней, она постоянно поправляла рукой свои и без того идеально уложенные волосы, крутила блестящую чайную ложечку. Я смотрел на нее, она замечала мой взгляд и продолжала рассказывать о себе, о каких-то мне не ведомых людях, ее знакомых, столь же таинственных, как случайные герои книг, столь же несуществующих для меня. Она оценивала мою реакцию, в ней боролись смущение и вдохновение, а точнее, вступали в союз, ускоряя ее речь, делая ее монолог особенно возвышенным и красивым. Всего-то чуть-чуть не хватает, чтобы жизнь была абсолютно счастливой – ее вдохновения, неважно, какая роль. Я просил повторить Ее на бис: завтра, послезавтра, всегда. Я готов был слушать, слушать и слушать. И она, оценив благодарность слушателя, бескорыстно делилась со мной своим счастьем.
С утра я приходил на работу в небольшой офис, что располагался на последнем этаже старого дома, ровно три комнаты, справа от лифта, пятнадцать сотрудников. Мы все играли в этом небольшом камерном театре серьезную фирму с большими делами и деньгами, транснациональную корпорацию. С неимоверными усилиями мы все, так как его собственных было абсолютно недостаточно, делали из пожилого неприметного мужчины важного директора, императора. Он, то и дело с ярко выраженными драматическими интонациями изображая гнев, срывался на секретарш, а те сплетничали на маленькой кухоньке, в табачном дыму о его жизни, сопровождая все это дешевыми шутками, которые всегда вызывают отрывистый, но очень громкий смех в зале. Сценарий бездарный, дешевый и только антракт на сорок минут – обеденный перерыв давал возможность мне вытерпеть, вынести просмотр этого спектакля, разделив творческие муки всех участников этого представления на две практически равные части, каждая из которых все-таки значительно меньше целого.
– Алло, привет, как сегодня поживает твоя судьба?
– Привет. Я ее обману. В восемь?
Была в этом спектакле и главная героиня – женщина лет тридцати пяти, старший менеджер, за которой усиленно ухаживал император; и измены, и жена, приезжающая проведать мужа, и не застав ничего, кроме обсуждающего шепота секретарш, безумно злая, покидающая сцену. В подобных пьесах такие несчастные персонажи считаются комедийными. Дешевый провинциальный театр на уровне самодеятельности. Я удивлялся, как он существует, как эта фирма зарабатывает хоть какие-то деньги? Каким образом? Но она существовала, так сильно уверовали в нее, привыкли к ней ее обитатели. Иногда здесь заключались выгодные контракты, и игра в этом театре приносила хоть небольшие, но все же деньги всем актерам, которые давно уже не грезили о мировой славе – обычное ремесло. Я, начинающий актер второго плана, менеджер, совмещающий учебу с работой, лишь небольшие деньги на существование. Я грезил совсем о других ролях, но все же день ото дня делал отчеты о продажах, назначал встречи, выслушивал начальника, шутил с секретаршами, выбрасывая публике очередную пошлую остроту на их вкус, вызывающую громкий смех. Играл машинально, без вдохновения, как и все здесь.
