Умывшись, почистив зубы и побрившись в ванной, Миша намочил свои волосы и быстро вытер полотенцем.
– Хорошая прическа получилась, – подытожил он, смотря в зеркало.
Спускавшись на первый этаж, он услышал шум воды.
– Только что же воду выключил, – нахмурился он. А потом прислушался: шум шел не из ванной. Оказавшись на первом этаже, он глянул сквозь блестящее стекло в двери за отдернутой занавеской: шел дождь. Первый осенний дождь в этом сезоне. Миша, не спеша и не сводя глаз с открытой взору улицы, разделенной на коричневые поля, на зелено-желтую природу и на серое небо, шел навстречу двери. Стоило открыть ее – и шум падающей с неба воды усилился. Будто сначала дождь старался не шуметь – мало ли, может человек в доме спит еще, а теперь, когда человек открыл дверь, дождь решил: «А, не спишь, значит! Тогда я на всю громкость включу!» «Заботливо со стороны дождя», – подумал бы Малинин. Дождь заботился о Мише, потому что знал, что осень Малинин не жалует. А осенний дождь от летнего отличается. Даже если не говорить Мише, какое сейчас время года, осень он определил бы по дождю: по звуку, по запаху, по влажности в воздухе. По холоду. Осенний дождь не был ласковым, как летний, или бодрящим, как весенний. Он звал запереться дома, накрыться пледом и ждать, пока он закончится. По крайней мере, Мише так казалось.
Малинин уперся плечом о дверной косяк, смотря на то, как множество капель падают с неба, будто каждый из обитателей звезд, которым еще недавно пели серенады, плакал о том, что серенад больше не будет. Слышат, значит, как им поют! Слышат, но когда уже поздно, когда нет уже песен, когда певцы закончили свой концерт. «Нельзя заканчивать концерт, – посчитал Миша. – Только закончишь, уйдешь со сцены – а тут и слушатель появится. Или он в любом случае появится, когда уже будет поздно?»
Решив, что он не будет ждать, пока закончится дождь, Миша надел на голову кепку, найденную им на дне одной из привезенных сумок, накинул ветровку, вывез из дома велосипед, оставленный им вчера в коридоре, стащил велосипед вниз с крыльца – и поехал по мокрой грязной дороге, объезжая лужи.
Фермерские угодья, среди которых была и Мишина ферма, располагались между двумя городами: Западным и Восточным. От Мишиной фермы до Восточного было ближе, так что свой путь он держал туда. Кроме этого, в Западном он уже был – там была автобусная остановка, с которой он и шагал, пока ему не встретились супруги на «Жигулях» со своим питомцем по кличке Степаныч. А вот Восточный он знал только по фотографиям, да по рассказам жителей Западного, плевавшихся при упоминании города-соседа. По словам «западных», у «восточных» все было не так: и дороги у них развалились уже, и собаки бродячие у них злобные, и продавцы, коль заметят среди покупателей «западного», обсчитать его намерены и просрочку впарить.
– Просроченная еда – это плохо, – кивал Миша. – Да и обсчитывать нехорошо.
Когда он согласился с жителями Западного, его тут же пригласили на местную свадьбу, но Малинин вежливо отказался. Повеселился он уже в свое время: и на свадьбах, и на вечеринках, и на концертах, и где он только ни кутил. Вспоминая полные алкоголя застолья, танцы и культурные мероприятия, которыми Миша занимал свою жизнь, он поморщился, поворачивая на главную дорогу. От всех этих дел он решил отказаться, потому что не вязались они с тем, чему он посвятил свою дальнейшую жизнь, проживаемую им сейчас.
