– Красавин, я тебя вообще не знаю! – воскликнула я. – Я думала, ты избалованный мальчишка и просто пожинаешь плоды своего наследства.
– Нет, Мишель. Лет в пятнадцать – возможно. Тогда еду и учебу оплачивать не приходилось, родители компенсировали свое отношение хорошими финансовыми подарками.
Он нахмурился и покачал головой.
Он взял меня за руку и легонько тряхнул.
– Малышка, что за шокированное лицо?
Я смутилась и попыталась оправдаться:
– Просто всё так удивительно звучит, думала, ты избалованный противный мальчишка.
– Противный значит, – его бровь взлетела вверх, а губа обиженно оттопырилась.
– Прости.
Он засмеялся.
– Все в порядке, может, слишком бурное детство и взросление прошли. Пришло время взрослеть, а, возможно, не хотелось показывать свои хорошие стороны, общество часто их воспринимает за слабость.
– Ты мне очень отравлял жизнь в детстве.
Перед глазами пролетела кинолента школьных лет, его пакости, моя злость, наши ссоры, слезы в подушку, слепая ненависть к нему.
– Ты преувеличиваешь, – веселился он.
– Нисколечко! Вы с дружками обкидали меня грязью в мой день рождения! У меня было такое красивое розовое платье! – почти кричала я.
– Просто ты меня не пригласила, – спокойно ответил он.
– Хорошо, – не сдалась я. – А мой портфель, который ты по тихому увел и спрятал в мужском туалете?
Он задумался, будто припоминая, провел указательным пальцем по губам, а потом тыкнул им в меня:
–Ты сдала учителю что я курил за школой.
Блин.
– Возможно и так. Ну а на это что скажешь – ты всем мальчишкам рассказал, что у меня энурез!
– Я отваживал от тебя других парней, – уверенно заявил он, улыбнувшись как на плакатах в стоматологиях.
– Ну спасибо тебе, Красавин, – прошипела я. – Благодаря твоим стараниям, парни от меня шарахались, и никто на свидания не приглашал.
– Глупости, Мишель, – он опять тыкнул в меня пальцем, от которого я отмахнулась как от пчелы. – Ты многим нравилась, просто вела себя как Снежная Королева, на всех смотрела свысока, со школы бежала домой, и еще, – он сделал гримасу ужаса, – Всегда выполняла домашку.
Он посмотрел на меня, округлив глаза, но мне было не смешно. Вспомнила свой первый поцелуй на выпускном, который больше походил на проявление жалости, и тряхнула головой. Антон не прав, я не была такой…
– Меня никто не понимал, я очень хотела, как и одноклассницы бегать на свидания, тусить в этих отвратительных компаниях, но папа умер, когда я была в 7 классе, я не имела право разочаровать маму, – всхлипнула я.
На глаза навернулись слезы, вызванные болью утраты, острой, несмотря на пролетевшие годы.
– Мне очень жаль, малышка, я не знал, что тебе было одиноко, – погладил он меня по щеке. – Приехали, кажется.
Отстегнулась, попутно вытирая скопившуюся на глазах влагу.
Антон поймал меня у машины за руку и приподнял лицо за подбородок.
– Я никогда тебя больше не обижу, поверь мне, пожалуйста.
Его обещание, словно сосуд с ощущением спокойствия и безопасности, который я приняла и выпила до дна.
– Я сбегаю быстро, подождешь меня в машине? – попыталась его освободить от необходимости хождения по нелицеприятным местам.
– Даже не думай.
Он схватил мою ладонь, и мы поднялись в подъезд старого жилого дома. В нос ударили сплетения вони табака и мочи. Даже не определить, что сильнее раздражало обоняние. Я посмотрела на Антона, извиняясь.
Квартиру открыла полная женщина, милое лицо обрамляли густые пшеничные кудряшки.
