На этот раз без предварительной репетиции распахнула дверь и молча потеснилась, приглашая его войти, пока он не наделал шума, на потеху соседям.
Качнулась к стене, как пьяная, оперлась о неё спиной. Внутри клокотала злость, от желания начать ругаться потряхивало, пришлось обхватить себя руками, как цепью.
Антон молчал и смотрел с видом бессет-хаунда.
Губы предательски задрожали, захотелось улыбаться. Но нельзя – он предатель.
«Но, твой любимый предатель» – шепнуло подсознание.
Тишина тяжелым грузом давит на грудь, слышу только неустойчивый ритм сердца в ушах, остальные звуки исчезли. Не поднимаю на него глаз, не могу, боюсь не совладать с собой. Он не выдержал и разорвал гнетущую обстановку:
– Я проводил молодых после загса и сразу поехал в аэропорт, взял ближайший рейс.
– Зачем? – очень хотелось говорить грубо, но слова срывались тихим робким шёпотом.
– Я спешил к тебе, – нервничает, но не нарушает пространство.
– Антон, я больше не позволю тебе играть моими чувствами.
Он шагнул ко мне, пальцами сильно вцепился в мой подбородок и зарычал:
– Посмотри мне в глаза, Мишель. Смотри, ты видишь в них фальшь? Ты же чувствуешь то же самое, что и я, наши чувства такие безумные, но они настоящие. Я бы никогда в жизни не мог подумать, что ты снизойдешь до общения со мной, а эти дни ты была вся моя, – он погладил мои плечи.
Я всхлипнула и вырвалась из его рук.
– Да, только вот ты не был моим. Ты обручён, – прошептала я, сил это прокричать просто не было.
Он взвыл и стукнул в стену выше моей головы. Ой- ёй.
– Мишель, черт, все не так. Пожалуйста, давай сядем, и я тебе всё объясню. Если ты потом не захочешь меня видеть, я тебя больше никогда не побеспокою, обещаю.
Неужели он умоляет? Я засомневалась. Я понимала, что моя шаткая позиция дает слабину. Тряпка.
– Малышка, один разговор, пожалуйста.
Я кивнула. И повернулась к нему спиной, пошла в кухню. За спиной я услышала, как он со свистом выдохнул. Так ему и надо.
Мы шли к кухне, и он замер у двери моей спальни.
– Ты куда-то собралась, или у тебя в принципе вещи живут в чемодане?
Я выдержала паузу, затем честно ответила, хоть и не хотелось.
– Еду загород. Мне надо отдохнуть.
– Ты едешь одна?
Я аж захлебнулась от ярости.
– Ты потерял право задавать мне такие вопросы.
Широкие челюсти сжались, по лицу скользнула тень, но он промолчал. Мы прошли в кухню, он вальяжно уселся на барный стул, классического кухонного стола у меня не было. Я сварила нам кофе, забралась напротив, горячая кружка обожгла руки, не согрев озябшее тело, поставила ее и стала изучать вязанные узоры, украшающие поверхность керамики. Антон, шумно вдохнув, схватил меня за бедра и крутанул к себе. По телу побежал ток, поясницу прострелило знакомое опасное чувство. Я зажмурилась и прошептала:
– Прошу тебя… Пожалуйста… Не надо. Я еле собрала последние остатки уважения к себе. Если ты сейчас продолжишь, то скорее всего получишь своё, а я до конца жизни буду чувствовать себя шлюхой.
Я открыла глаза и встретилась с серым пеплом его глаз. Там уже не было огня, там спалили дотла всё: уверенность, дерзость, самодовольство.
– Ты собирался рассказать мне о своей грядущей свадьбе? Ну, так я слушаю.
Он закрыл лицо руками, затем его пальцы съехали к вискам, теперь уже его глаза были закрыты. Антон собирался с мыслями.
– Полтора года назад мой отец со своим партнером заключили коммерческую сделку. Для страховки, гарантом выступил брачный союз. Мол, в семье никто не будет гадить. Слияние компаний произойдет в сентябре
