Мишель Платини. Голый футбол - страница 20

– То есть?

– Хотел ли я «отомстить» болельщикам «Юве»? Несмотря ни на что, на одно мгновение, всего одно мгновение, воспользоваться просветом на темном небе Брюсселя? Преодолеть трагедию, похитив у нее один миг, лишенный драматизма? Доказать, что игра сильнее смерти, возвращаясь к словам философа? Было ли у меня время хотеть? И чего именно я хотел?

– Вы немного поплакали об этом в жилетку Маргерит Дюрас несколько месяцев спустя.

– И что же я сказал Маргерит?

– «Когда я забиваю пенальти, я испытываю счастье, футбол в какой-то степени спасает меня от человеческих несчастий».

– Если бы я по ее просьбе не превратил это в личное дело и если бы я сказал Маргерит: «Футбол спасает НАС», это не было бы хуже. Но это тоже ничего бы не изменило. Скоро уже исполнится тридцать лет с тех событий, но для меня не все еще ясно. И, возможно, никогда не станет ясным. Зато тридцать лет спустя, если бы мне пришлось снова поступить так же, я бы этого не сделал. Я даже не стал бы ждать тридцать лет, тридцати секунд вполне бы хватило.

– Вспоминая события на стадионе «Эйзель» в качестве действующего президента УЕФА, вы бы приняли то же решение, которое Жак Жорж в конце концов заставил принять команды?

– Я скажу «да» без колебаний, даже если в тот момент его решение потрясло меня. Оно было правильным. Единственное, позволившее избежать трагедии совсем иного масштаба.

– Из этого можно заключить, что спортсмен не должен останавливаться ни при каких обстоятельствах, в частности, совершенно бедственных, вызванных его собственными недостатками, потому что последствия остановки могут быть еще более тяжелыми, нежели последствия дальнейшей игры.

– Все не так просто. Совершенно очевидно, кто виновен в произошедшем. Осталось вынести из этого урок, перепланировать стадионы и усилить меры безопасности. Но надо признать, что власти тоже несут ответственность. Как они могли оставаться слепы перед ростом насилия в европейском футболе в 1970—80-х гг.! На них тоже лежит часть вины. Футбольная Европа слишком сильно отмежевалась от просто Европы. С тех пор как я стал президентом УЕФА, я постоянно стараюсь укрепить контакты с Европейской комиссией. А через нее с европейскими правительственными органами. Я не видел другого способа сделать футбол более «безопасным». И до сих пор не вижу, впрочем. Возвращаясь к вашему вопросу, в 1985 г. в Брюсселе бельгийские власти, полиция и УЕФА решили продолжить матч по очевидным причинам: их охватила паника. Им не нужно было придумывать какой-то там план Б. Не было иного выбора, другого возможного плана. Основной вопрос скорее звучит следующим образом: перед лицом не зависящих от них обстоятельств, трагедий, войн, каких-либо бедствий – нужно ли продолжать состязания? И в данном случае мне бы хотелось услышать ответ не от генерала полиции Бельгии, а от философа.

– Тот, который инициировал разговор об «Эйзеле», очевидно, полагает, что – да.

– И я бы с ним согласился. Заставить молчать спорт, заставить молчать музыку – это заставить замолчать культуру. Принудить к молчанию все, что имеет шансы объединить людей. Спорт не должен прогибаться. Или же только на время, чтобы соблюсти приличия. Или если невозможно обеспечить его регулярное протекание. Но спорт, и особенно футбол, не должен позволить, чтобы собственные издержки подчинили его себе. Это было бы самоубийством и как следствие привело бы к вынужденной остановке. Так что лучше давайте стараться, чтобы спорт был сильнее всего остального. Я предпочитаю это определение формулировке «сильнее смерти».