Михаэль лежал на боку, лицом к ней, по-детски подложив ладонь под щеку. Мишель тоже повернулась на бок и стала разглядывать своего любовника.
Кожа у него светлая, и Мишель подумала, что наверняка летом Михаэль щеголяет веснушками. Ресницы и брови с легкой золотинкой.
«Рыжиной, Миша, - поправила она себя. - Рыжиной».
Потом присмотрелась повнимательнее и решила: нет, все же золотинкой. Высокий лоб и узкие губы. На впалых щеках уже пробилась щетина. Очень хотелось протянуть руку и погладить, ощутить, как щетина колет пальцы. Но он так сладко спал, что разбудить его было бы форменным свинством.
Во сне Михаэль раскрылся, и теперь можно было вволю разглядывать его широкую грудь, крепкие руки и сильные ноги.
«Красивый, - решила Мишель после пристального осмотра. - Такая настоящая мужская красота, без слащавости».
Желание потрогать стало еще сильнее. И Мишель уже почти решилась. Она очень аккуратненько, чтобы не разбудить. Но как только ее рука замерла в нескольких миллиметрах от мужского лица, он открыл глаза. Серые и совершенно, абсолютно лишенные какой-либо сонливости.
- С Новым годом, - прошептала Мишель, не придумав ничего оригинальнее.
Ничего? Как бы ни так! Потому что Михаэль ответил еще более оригинально:
- С новым счастьем.
Мишель, все еще лежа на боку, подтянула ноги к животу, а наглый трубочист не постеснялся этим воспользоваться: подхватил под коленки, прижимая к себе. Коленки Мишель уперлись в мужской пах, щеки по-девичьи вспыхнули, словно на них кипятка плеснули.
- Как спалось? - Михаэль потерся носом о ее нос.
Мишель прислушалась к своим ощущениям. Ей было хорошо. Сладко. Спокойно. Пожалуй, такой гаммы ощущений она давно уже не испытывала.
- Прекрасно, - честно ответила Мишель. - А тебе?
- Тоже - он выудил руку из-под своей щеки и погладил Мишель по лицу.
Вопреки законам жанра, ладони у него были мягкие и нежные, и у Мишель сладко заныло внутри.
Это не было возбуждением в прямом смысле этого слова. Нет, это была какая-то странная мешанина чувств: благодарность, нежность и немного желания. Такие чувства в пору испытывать к любимому, а не к залетному любовнику.
- Кофе хочешь? - спросил Михаэль, поглаживая ее губы. - Или еще поваляемся?
- Полдень, - напомнила Мишель.
-Первое января, можем себе позволить, - улыбнулся Михаэль. - Или у тебя планы?
- Нет.
- Вот и хорошо, - мужская рука переместилась на плечи, трубочист притянул ее к себе поближе, устраивая голову Мишель у себя на груди.
Она уткнулась лицом в жесткую поросль у него на груди, вдохнула его запах. Мята, дорогой табак, немного алкоголя и что-то еще, его личное, но безумно приятное. Пах трубочист замечательно, но кофе все равно хотелось.
- М-м-м, - промычал Михаэль ей в макушку.
- Что?
- Кофе хочется, - ответил мужчина.
- А вставать не хочется?
- Абсолютно.
- Вот и мне, абсолютно, - согласилась Мишель.
После ее слов Михаэль вздохнул и отстранился.
- Ты куда? - спросила она, глядя, как трубочист скатывается к углу кровати с явным намерением подняться.
- Кофе варить, - ответил Михаэль.
- Да? - удивилась Мишель.
Михаэль ловко поднялся с постели, натянул на себя спортивные штаны и пояснил:
- Кофе хотим мы оба, и оба не хотим вставать.
- Но?
- Но я мужчина, - ответил он. - Добытчик.
Он говорил таким серьезным тоном, слегка коверкая русские слова, и у Мишель защемило сердце. Какой же он трогательный!
- Добытчик, - с нежностью повторила она вслед за трубочистом, смакуя это слово. - Иди, добывай нам кофе. Я буду тебя ждать, как Пенелопа.
