При въезде в город Леночка заметила разрушенное дымящееся здание.
– Что это? Посмотрите, – указала она на разрушенный дом.
– Я думаю, этот дом разбомбили, – ответила Мария Степановна.
Автобусы подъехали к тому же месту, откуда меньше месяца назад увозили детей на отдых, там уже стояли родители. Не всех детей забрали, видимо, родителей не отпускали с работы, была неразбериха, дети, которые остались, отправились вместе с Марией Семеновной в детский сад.
За Леной и Юрой пришла баба Лиза.
– Родители не смогли, они заняты. Пойдем, ребятки, по дороге нужно зайти в магазин, купить продукты, поговаривают, что сейчас может быть туго с продовольствием, – пояснила бабушка.
В магазине была большая очередь, люди скупали все. Все боялись, не знали, что их ждет. Но лучше было перестраховаться. Леночка и Юра отошли в сторонку и присели около окошка. Люди в очереди спорили, рассуждали о войне, многие считали, что все обойдется и враг будет быстро разбит.
Сидя у окна, Леночка с Юрой впервые увидели колонны мужчин, уходивших на войну, рядом бежали женщины и дети, многие плакали и махали руками своим уходившим на войну мужьям, отцам, сыновьям, братьям.
Бабушка купила продукты, выбор оставшегося на полках был невелик: перловая крупа, один пакет муки, пачка сахара, чай, пряники, небольшой кулек карамелек и несколько банок консервов. Продавщица, чтобы не создавать давки и скандалов, сразу объявила, что ограничивает продажу товара в одни руки, то есть бабушка при всем желании не смогла бы купить больше, чем полагалось, десять пачек муки ей бы не продали.
Вечером вернулись родители. Папа был рассержен.
– Меня не пускают на фронт, ну ты слышишь, не пускают, – возмущался он. – Говорят, я здесь необходим. Ну что, водителей мало?
– Успокойся, значит, так надо, – отвечала мама Аня. – Знаешь, сегодня все наши выпускники ушли на фронт, представляешь, всем классом, совсем мальчишки, так жутко. У них только в субботу был выпускной вечер, а сегодня они пошли на войну, весь 10 «Б», да и из 10 «А» многие.
Ты бы видел, как рыдали их матери, а одна вцепилась в сына и кричит: «Не пущу, не пущу!» А он ей так спокойно: «Мама, не плачьте, я скоро вернусь, война быстро закончится, но я должен, я обязан пойти, как же иначе, мама».
Ее еле оттащили от сына. Колонна двинулась маршем, а она упала на асфальт на колени, закрыла лицо руками и плакала, потом поднялась, шатаясь, и сказала:
– Я чувствую, что он не вернется.
– Зачем вы так говорите? – сказала ей стоящая рядом женщина. – Все обойдется, нужно верить.
А мать того мальчика покачала головой, а потом добавила:
– Я это чувствую, – и медленно пошла по улице.
– Больно было на это смотреть, – минуту помолчав, сказала Анна Петровна.
Сергей Николаевич молчал, мысли его были о том, что ему дали бронь и не отпустили на фронт.
Жизнь Ленинграда изменилась. Все силы были брошены на укрепление города. Леночкин папа теперь работал каждый день, а иногда и ночь. Мама Анна Петровна вместе с тетей Машей и Женькой работали на укреплении города. Свыше полумиллиона ленинградцев, в большинстве своем женщин и подростков, нередко под бомбежкой возводили оборонительные сооружения: траншеи, противотанковые рвы, проволочные заграждения и лесные завалы…
