Миссис Больфем - страница 29

Когда Рош закрыл за собой дверь, то почувствовал тяжесть своего угнетенного настроения.

Без сомнения, если бы доктор Анна его не встретила, он шел бы до полного изнеможения, потом попал бы где-нибудь по пути в поезд и приехал бы в Эльсинор растрепанным, страшным, вполне подходящим объектом подозрений. Никто лучше, чем он, не знал, что в маленьком местечке искры подозрений вспыхивают безостановочно, одинаково искривляя отражения правых и виноватых. И он почти был уверен, что увидит корреспондента, поджидающего внизу.

Раньше, чем осветить комнату, он пробрался к окну и задернул занавеси. Весьма возможно, что он, сыщик или репортер сидит напротив за изгородью. Он, как опытный криминалист, вполне сознавал опасность и хотел быть во всеоружии для защиты по всем пунктам.

Окружной обвинитель, один из компании Больфема, умный и честолюбивый, но слишком плохо образованный, чтобы получить назначение вне Брабанта и даже, за недостатком политического влияния, не бывший в состоянии добраться до верхов у себя дома, ненавидел блестящего пришельца, который уже дважды побил его за короткий срок своей службы. И то, что Рош был родом из графства, только усиливало неприязнь к нему: если Брабант был недостаточно хорош для начала карьеры, зачем же он не остался там, куда так стремился?

Но внимание Роша недолго задержалось на нем: он с тревогой вспомнил, что Алиса Кромлей успела зарисовать сцену его борьбы с Давидом Больфемом. Он знал о ее честолюбивом стремлении занять место художника при одной из нью-йоркских газет, но предположение, что она могла угадать тайные причины, руководившие им, или продать рисунок одному из репортеров, мало волновало бы его, если бы художница не была женщиной, которую он вдруг перестал посещать около двух месяцев тому назад.

Он встретил Алису Кромлей года через полтора после своего возвращения в графство Брабант и месяца через три после своего переезда из Добтона в Эльсинор. Его привлек к ней ее блестящий, гордый ум, соединенный с оригинальностью, и ее внешность, одновременно артистическая и модная.

Мисс Кромлей гордилась тем, что была оригинальна – для Эльсинора, во всяком случае – хотя ее густые, выхоленные волосы были причесаны с классической строгостью и хотя у себя дома и на вечерах у своих подруг она носила мягкие платья необычайного покроя; впрочем, для появлений на улице она предусмотрительно выбирала только то, что допускалось модой момента. В Парк-Роу, где она недолго вращалась среди газетного мира, она привлекала внимание критически настроенных женщин-журналисток, как девушка, умевшая одеваться очень модно, но с добавкой того «личного», отсутствие чего губит произведения лучших портных.

Конечно, мисс Кромлей не покровительствовала самодержцам с Пятого Авеню. Свои tailleur’ы она покупала в магазинах готового платья, но, как и многие американки, знала, где купить и, особенно, как носить.

После окончания Высшей школы, она еще продолжала образование, но вдруг ее нервы восстали, и она переменила эту самую скучную из специальностей на работу в газетах. Как репортер, она бы не выдержала физически; возможно, была бы прелестным модным издателем, но эти завидные места были слишком нарасхват. По совету светила репортажа ее газеты, мистера Джемса Бродрика, который, вместе с другой газетной братией, случайно оказался за чаем, в одно из воскресений, в ее прелестной, маленькой квартире в Эльсиноре, она уже целый год развивала свой талант к рисованию. Мистер Бродрик обещал «найти ей работу» постоянного художника, когда она усовершенствуется в технике.