Перейдя мост, путники увидели перед собою зелень обширного парка, за изящной хрупкой оградой. Воздух, охвативший Луриха ещё на подступах к парку, показался ему невероятно бодрящим, чистым, благоуханным, прямо-таки целебным. Перед ними находился главный вход. Его широкий проём обрамляли две высокие скалы с острыми изломами. На одной из глыб сидела и смотрела на посетителей молоденькая ореада – горная нимфа. Узнав, что гости прибыли не ради исцеления, а для обсуждения какого-то путешествия, она указала им тропинку, по которой следовало пройти. В парке повсюду ощущалась целебность и благодатность, не только воздуха, но и всех растений, что присутствовали здесь в огромном избытке. Все окружающее застыло в благодатном молчании и спокойствии. Тропинка мягко изгибалась и несла путников, словно медленно текущая река. По бокам росли могучие деревья, они были очень старыми, но еще полными жизни. Древесные стволы придавали тропе мистический облик храмовых многоколонных галерей. Во многих местах из живописных нагромождений скал и валунов били бодрые роднички чистейшей воды.
Через несколько минут, писатель и воин вышли на небольшую уютную полянку. Там сидела юная девушка в коротком ажурном сарафанчике, сплетенном из каких-то растений. Позже Архиарх классифицировал существо как лимнаду, луговую нимфу. Она была очень симпатичная, но, весьма, своеобразная. В ней было что-то нечеловеческое, что-то, что сразу выдавало ее абсолютно иную природу. Вообще, во всех здешних существах, было очень много привычного, если смотреть поверхностным взглядом и в то же время чувствовалось абсолютная чужеродность. А что говорить про их мышление? Каковы были их мысли и мотивы поступков? Порой это очень настораживало. Чего от них ожидать? Можно было приручить медведя, надрессировать его, чтобы он вел себя словно милый друг – плюшевый мишка. Однако, где-то там, глубоко внутри у животного, всегда будет дремать дикое необузданное естество, его суть. Эта внутренняя память предков могла прорваться в любой момент и тогда, нет места никаким рамкам и ограничениям. Мысль об этом одновременно пугала, но в то же время завораживала и заставляла уважать эту первородную скрытую мощь.
– Здравствуйте, – проговорила лимнада нежным, почти детским голоском, окидывая Луриха и Архиарха внимательным холодным взглядом. – Меня зовут Манжея. Могу ли я быть вам чем-либо полезна?
– Приветствую тебя, Манжея, – взял на себя роль переговорщика писатель. – Меня зовут Архиарх, а моего спутника Лурих. Дело в том, что мне предстоит путешествие, связанное с некоторой опасностью, я бы хотел узнать: возможно ли, чтобы нас сопровождала одна из ваших прекрасных целительниц.
– Ради доброго дела мои коллеги с удовольствием участвуют в разных путешествиях и экспедициях, – ответила нимфа. – Не все конечно. Ведь среди нас есть и изрядные домоседки. Но некоторые мои сестры очень любят опасности и приключения. Сали, например. Она как раз ничем особо не занимается. Моя сестра мастер по противодействию ядам и общему целительству. Мы можем спросить, хочет ли она сопроводить вас в опасном путешествии.
Все время разговора Лурих рассматривал нимфу и иногда упускал нить разговора. Он еще не привык, что вот так запросто можно общаться с мифическим существом. Она была очень изящной и иногда напоминала ему молодое деревце, иногда какую-то птичку или бабочку. Это создание притягивало взгляд и завораживало, но как-то по-своему. Пришелец подумал, что эту нимфу можно было поставить в доме вместо картины и медитировать, слушая или глядя на нее.
