Выпив кофе, Том пошел обратно, то и дело поскальзываясь на влажных листьях, устилавших обочину дороги. Тротуаров здесь не было. Он прихватил с собой карманный фонарик, потому что уличные фонари стояли очень редко. Пару раз он сказал по дороге «bonsoir»[3] попавшимся навстречу знакомым.
Время от времени перед ним представала уютная картина – семейство на кухне вокруг стола, покрытого клеенкой, или у телевизора. В некоторых дворах лаяли на цепи собаки. Затем он открыл свои собственные железные ворота высотой десять футов, и его ботинки заскрипели по гравию. В комнате мадам Аннет горел свет. У нее был свой телевизор. Нередко по вечерам Том брался за кисть – исключительно ради развлечения. Он знал, что художник из него никудышный, хуже Дикки. Но сегодня у него не было настроения заниматься живописью. Вместо этого он написал письмо своему приятелю Ривзу Мино, американцу, живущему в Гамбурге. Он спрашивал Ривза, когда может ему понадобиться. Ривз собирался переправить микропленку или что-то там еще с итальянским графом Бертолоцци – причем так, чтобы сам граф об этом не догадался. Тот должен был провести день или два у Тома в Вильперсе, и в задачу Тома входило изъять у него этот предмет из чемодана или откуда бы то ни было (Ривз должен был сообщить откуда), а затем отослать его почтой в Париж человеку, которого Том не знал совсем. Том часто выполнял подобные поручения Ривза, помогая сбывать за границу краденые ценности или еще что-нибудь. Выудить переправляемый предмет из багажа гостя было легче в частном доме, чем в парижской гостинице, где надо было караулить момент, когда человек выйдет из номера. Том был немного знаком с графом Бертолоцци – видел его недавно во время поездки в Милан, куда Ривз тоже приезжал из своего Гамбурга. Том тогда побеседовал с графом о живописи. Обычно для Тома не составляло труда уговорить человека, располагающего временем, заехать к нему в Вильперс на пару дней и взглянуть на его картины. Помимо двух Дерваттов, у него была работа Сутина, которой он особенно гордился, один Ван Гог, два Магритта, а также графика Кокто и Пикассо и рисунки многих менее знаменитых художников, которые, на его взгляд, были ничуть не хуже, а то и лучше. Вильперс находился совсем недалеко от Парижа, и люди с удовольствием соглашались подышать деревенским воздухом перед тем, как двинуться дальше. Часто Том даже встречал их на своем автомобиле в Орли, поскольку Вильперс был всего в сорока милях к югу от аэропорта. Лишь один раз Том не сумел справиться со своей задачей, когда некоему заезжему американцу стало плохо сразу по приезде, – очевидно, он отравился чем-то в дороге. Гость постоянно пребывал в своей комнате и к тому же не мог уснуть, так что у Тома не было никакой возможности добраться до его чемодана. Впоследствии этот предмет – тоже, кажется, какая-то микропленка – был с великим трудом изъят у американца в Париже одним из людей Ривза. Том не мог понять, чего ради люди так возятся с этими пленками, как не мог этого понять и в детстве, читая шпионские романы. К тому же Ривз и сам был лишь передаточным звеном и получал небольшие проценты. Том отправлял эти вещи через почтовые отделения разных соседних городишек, при этом всегда указывал вымышленное имя и ложный обратный адрес.
В эту ночь Тому не спалось, и в конце концов он выбрался из постели, надел фиолетовый шерстяной халат – толстый, со множеством шнуров и кисточек, подарок Элоизы ко дню рождения, – и спустился в кухню. Он хотел было откупорить бутылочку пива «Супер Валстар», но передумал и решил заварить чай. Том почти никогда не пил чая, так что это некоторым образом гармонировало со всей атмосферой этой ночи – какой-то, он чувствовал, необычной. Он ходил по кухне на цыпочках, чтобы не разбудить мадам Аннет. Чай получился темно-красного оттенка – он насыпал его слишком много. Он прошел с подносом в гостиную, налил себе чашку и бесшумно бродил с ней по комнате в войлочных туфлях. А почему бы ему самому не притвориться Дерваттом? – подумал он. Ну да, конечно! Это будет решение всех проблем, решение кардинальное и единственно верное.
