Мистерия Грааля - страница 2

Здесь мы сталкиваемся с одним из тех моментов, которые оговорили выше и на которые следует обратить внимание современному читателю: во второй половине ХХ в. попытки междисциплинарных исследований, связанных с Граалем, привели учёных к весьма интересным выводам, коих нет в книге Эволы, но зерно каковых, несомненно, в ней присутствует. Мистерия Грааля содержит главу, посвящённую связи рассматриваемой традиции с герметизмом, и главу, посвящённую «Верным Любви» – ордену, к которому принадлежали Данте, Кавальканти, Петрарка и другие выдающиеся представители итальянского Средневековья. Как сейчас становится ясно, упомянутое Эволой родство гораздо более глубоко, чем может показаться на первый взгляд, и герметическая традиция в этом контексте выступает как единый предок или ствол, ветви которого протянулись в различные культуры и времена.

В 1965 г. Генри и Рене Кахейн опубликовали замечательную книгу под названием Кратер и Грааль: герметические истоки Парцифаля.[7] Поэма Вольфрама фон Эшенбаха своими ключевыми моментами и заложенными в тексте философскими идеями демонстрирует поразительное сходство с основным документом герметизма – Corpus Hermeticum, в особенности с его четвёртой главой, носящей название Кρατήρ (то есть «кубок» или «чаша»), каковому сосуду в европейской традиции соответствует священный Грааль. Отшельник Треврицент, подлинный инициатор Парцифаля в поэме фон Эшенбаха, знакомство с которым подготовило героя ко второй, успешной встрече с Граалем, как показывают авторы, фактически является аватаром Гермеса; его имя происходит от treble-escient, то есть «трижды-мудрый» – дословный перевод титула «Трисмегист», коим традиционно наделяют автора Изумрудной Скрижали.[8] Треврицент обучает Парцифаля не только «истинному писанию» (wâren buoch), но также «науке звёзд» и знанию трав;[9] его «языческая» мудрость выходит далеко за пределы христианского канона. Загадочному lapsit exillis, упоминаемому фон Эшенбахом,[10] каковое искажённое латинское название имеет множество толкований (и большинство из них приводит в своей работе Эвола), авторы ставят в соответствие камень µαγνητις λιθος (то есть «магнит»), упоминаемый в Герметическом Своде в связи с созерцанием божественного: «оно притягивает и оно привязывает, как магнит притягивает железо».[11] Читая lapsit exillis как lapis exilis, то есть как «презренный камень», авторы справедливо замечают, что подобная характеристика магнитного железняка часто употреблялась в период написания Парцифаля. Однако они не упоминают (вероятно, вследствие недостаточного знакомства с соответствующим корпусом текстов) тот факт, что «презренным камнем» в средневековых алхимических трактатах традиционно назывался Камень Философов – тот самый, который, будучи очищен от своей «проказы», приобретает достоинство lapis philosophorum, конечной цели герметического пути.

Авторы Кратера и Грааля в своём исследовании весьма убедительно доказывают, что упоминаемый фон Эшенбахом загадочный Киот,[12] поведавший ему историю Грааля, коего раньше ошибочно отождествляли с Гийомом Прованским, на самом деле – Гийом из Туделы (Guillot de Tudela, 1199-1214), автор Песни об Альбигойском Походе, а также знаток герметизма, астролог и геомант (в этой связи читателю стоит обратить внимание на эпизод в истории Парцифаля, когда тот погрузился в глубокий транс, созерцая три капли крови на белом снегу). И всё же утверждение Вольфрама, что рукопись подлинной истории сына Гамурета, будто бы найденная Киотом в Толедо, была арабской, не удостаивается того внимания в книге американских учёных, коего несомненно заслуживает. Здесь снова сказывается недостаток «междисциплинарных» знаний; специалисты по средневековой литературе и «высокому герметизму» (что само по себе явление редкое), авторы не могут похвастаться знакомством с ближневосточной традицией, и эту лакуну сумел восполнить только Анри Корбен, выдающийся европейский исследователь ислама, человек, погружённый в Традицию и понимающий смысл её внутренних учений. В работе